На грани полуночи
Шрифт:
Лив направилась вниз по коридору в свою комнату. Она и не догадывалась, что можно еще сильнее разрушить ее жизнь, но всегда существуют более слабые места, хорошо скрытые хрупкие частички. Ее мать и Шон нашли их все и мастерски ими воспользовались.
Она сбросила одежду, увидела в зеркале свое обнаженное тело, остановилась и уставилась на него, словно никогда раньше не видела.
Может, так оно и было. Обычно она смотрела на свое тело через завесу самокритики. Большая грудь, занимающая всю грудную клетку, и близко не плоский живот, чересчур широкие бедра и задница, о которой
Но страстные отзывы Шона казались совершенно искренними. В них не было никакого притворства. Каждой клеточкой своего тела Лив чувствовала, что он был честен.
Она смотрела на свое тело, которое все еще пульсировало эхом возбуждения и трепетало от воспоминаний о невероятном наслаждении, и ей нравилось то, что она видела. Она была красивой. Роскошной, а не толстый. Женщиной, чей мужчина, воплощающий ее сексуальные фантазии, перелезает через заборы, увиливает от сигнализаций, забирается на деревья и нарушает законы ради того, чтобы прокрасться к ней в комнату и доставить ей удовольствие.
Лив захотелось позвонить ему прямо сейчас, просто чтобы объясниться по поводу глупой выдумки с обручением, но она не решилась.
«Какое мне дело, обручена ты или нет, принцесса? Что мне с этого?»
Скорее всего именно так он и ответит, а она не сможет это выдержать.
Лив вздрогнула. Сегодня это бы ее убило.
Она положила руку между ног. Нежное влагалище набухло, растянутые внутренние мышцы ныли. Такой разбитой Лив не чувствовала себя даже тогда, когда в колледже потеряла девственность.
Ее тело все еще дрожало от возбуждения. Все, что ей нужно было, – это подумать о нем, сжимая бедра, и удовольствие взорвалось в ней, как поток вспенившейся воды. Легкой рябью оно прошло вниз по бедрам, прямо к пальцам ног. Снова и снова вздрагивая, Лив ловила ртом воздух.
Рука скользнула глубже. Было удивительно трогать себя и представлять невидимое присутствие Шона за спиной, его горячее тело, выгнувшееся над ней, его голос, нашептывающий сексуальные словечки ей на ухо, и как его огромный член втискивается в нее так глубоко, что можно было почувствовать его пульсацию внутри.
Лив бурно кончила, а когда пришла в себя, села на пол. От одной только мысли об этом мужчине у нее подкашивались колени.
Все ее личные фантазии были только о Шоне, но сценарий был один: горячие встречи в гостиничных номерах, где она доводит его до истощения своим сексуальным мастерством – ну, это же фантазия, верно?
Затем она принимает душ и уверенно надевает нижнее белье, пока он, растянувшись на кровати, облизывает губы. Одевается она решительно, но чувственно застегивает каждую пуговицу и молнию. Наносит красную помаду, встряхивает волосами и вешает сумочку на плечо. Одаривает его яркой, непроницаемой улыбкой и машет на прощание.
– Удачного дня, – говорит она. – Пока.
В ее фантазиях он просил ее не уходить. Требовал, чтобы она сказала, когда они смогут увидеться снова. Она только пожимала плечами. Жестокая Лив.
– Увидимся, когда я захочу, – безжалостно отвечала она. – Не звони мне. Я сама тебе позвоню… если захочу.
И резко хлопала дверью, не слушая его мольбы.
Тему гостиничного номера можно было варьировать раз за разом, но основной элемент оставался неизменным: непреклонная властность.
Лив сглотнула застрявший в горле ком. Если бы у нее был с ним роман, то это она бы лежала на кровати, лишенная сил, и наблюдала бы, как он одевается. Это она умоляла бы его ответить, когда они снова встретятся.
Сколько раз она может переживать это? Лив с трудом поднялась на ноги и посмотрела на себя. По всему телу были отметины.
Почти невидимые, но чувствительные царапины от его щетины на лице и груди. Губы опухли и покраснели от поцелуев.
Слабые отметины на бедрах в тех местах, где он удерживал ее на месте, пока сам входил в нее. Ее лицо порозовело, но не достаточно, чтобы скрыть воспаленное красное пятно на щеке от пощечины матери.
Ничего себе! По ее телу был расписан целый день. Все самые яркие моменты.
Лив стянула волосы в пучок и отправилась обратно в душ. Хватит этой ерунды. Хватит изводить себя вопросом: заниматься сексом с опасным парнем или нет? Спасибо огромное, но у нее хватает и реальных проблем.
Кто-то пытается ее убить. Перспективы не из приятных.
Лив обдумывала ситуацию, пока мылась. Все верно, тем летом, когда встретила Шона, она превратилась в мятежницу.
Он сам начал этот процесс, подзадоривая ее. Последовавший затем эпизод в тюрьме послужил эмоциональной прививкой. Ее боязнь рассердить кого-либо исчезла. Просто это перестало ее пугать. Она пережила худшее, так зачем съеживаться и пресмыкаться? К черту их всех!
С тех пор она потакала лишь своим нуждам. Записалась на занятия, которые ее интересовали, выбрала специальность, которую хотела, тусовалась с друзьями, которые ей нравились, отослала резюме на работу туда, куда хотела. Ее мать была расстроена до истерики этой новой, необъяснимо трудной Лив. Она даже закрыла ей допуск ко всем средствам семьи в попытке держать ее под контролем. Но это возымело обратный эффект.
Будучи вынужденной самой зарабатывать себе на жизнь, Лив стала свободной. Может, она ела фасоль и лапшу и делала покупки в магазинах подержанных вещей, но, по крайней мере, она могла дышать. Ее мать хотела любить ее, но только покорность была тем единственным топливом, которое могло заставить работать эту машину. То, что Лив отказалась от роли послушной дочери, было равносильно отказу от материнской любви. Точка. Трагический тупик.
Лив удивилась, когда поняла, что рыдает под струей горячей воды. Она думала, что уже давно бросила фантазировать о материнском одобрении. Должно быть, она все еще страдает из-за этого. И может быть, будет страдать вечно.
Значит, она была одна. Ничего неожиданного. Это продолжается уже давно. Просто ей еще никогда не приходилось самостоятельно убегать от убийцы. Теперь, если сравнивать, сценарий «одинокая птица в позолоченной клетке» выглядит почти замечательно. Почти. У нее не было много денег. Лимит на всех кредитных картах превышен. Каждая копейка, которую она когда-то сэкономила, была вложена в «Книги и Кофе». Ее машина получила статус вещественного доказательства в полицейском расследовании.