На грани полуночи
Шрифт:
– Что было в записке Кева? – спросила она. – Мне интересно уже пятнадцать лет.
Глаза Шона вспыхнули. Он вздохнул, будто к чему-то готовился.
– В ней говорилось, что если ты не исчезнешь в ту ночь, то из тебя сделают фарш.
Лив уставилась на его лицо. Он отвел взгляд. Тишина в комнате росла, пока до Лив доходил смысл его слов.
– Подожди. Ты хочешь сказать, что наговорил мне те ужасные вещи, специально, чтобы я уехала? Ты сделал это сознательно? Чтобы защитить меня?
Шон кивнул. Лив соскользнула с кровати,
– Это невозможно. – Ее голос дрожал. – Ты шутишь.
Шон покачал головой.
Гнев и боль росли в ней, как пар над кипящей водой. Задрожав, Лив прикрыла ладонью рот.
– Ты ублюдок! Как ты мог так со мной поступить?
– Не знаю. – Его голос ничего не выражал. – До сих пор не знаю. Это чуть не убило меня.
Она бросилась к нему и ударила по лицу. Шон едва вздрогнул.
– Пятнадцать лет я думал, что просто безумно облажался, – сказал он. – Но если бы я этого не сделал, Tи-Рекс убил бы тебя. Ты жива, верно? У меня есть хоть какое-то удовлетворение. Я поступил правильно.
– Правильно? – Ее голос надломился от гнева. – Неужели ты ни на секунду не подумал о том, чтобы сказать мне, что происходит? Тебе не приходило в голову довериться мне? Такая мысль не посещала этот твердый булыжник, который у тебя вместо головы? И снова Шон покачал головой:
– Ты бы начала сопротивляться. Ты бы не захотела оставить меня в карцере. Может быть, даже не поверила бы мне. Я принял ответственное решение. Но я совершенно не хотел причинять тебе боль.
– Ответственное решение. Чтобы полностью эмоционально меня уничтожить. – Лив разразилась истерическим хохотом. – Ну надо же! Какое хладнокровие.
– Это был единственный способ убедиться, что ты сядешь на самолет, – сказал он. – Я был заперт, Лив. Я не мог тебя защитить. Не было никого, кто бы мог помочь. Дэви был в Ираке. Кон – где-то в полицейской засаде. Кев попал в беду. Полицейские уже точили на меня зуб. Я сделал то, что должен был. И впервые за пятнадцать лет я могу сказать, что поступил правильно.
Лив прижала руку к лицу, будто оно могло отвалиться.
– И тебе не приходило в голову связаться со мной потом? – прошептала она.
– Всего лишь каждую гребаную минуту моей жизни, – яростно произнес он. – Сначала я думал, что будет безопаснее держаться от тебя подальше, пока мы во всем не разберемся. Чтобы убедить себя, что Кев сошел с ума, понадобилось немало времени. Я искал тебя потом, но ты была в Европе. В конце концов, я пошел на военную службу. Я искал тебя, когда вышел в отставку. Однажды я тебя видел. Ты была на улице с каким-то парнем, с которым тогда встречалась. В Бостоне.
– Боже мой. – Лив закрыла лицо, качая головой.
– Какое-то время я следил за тобой, как одержимый тобой маньяк, – продолжил Шон. – Затем почувствовал себя неловко и уехал.
– И никогда не связывался со мной, – прошептала она.
– Это казалось неправильным. Волновать тебя, разрушать твою жизнь, после того как прошли уже годы. Мне казалось, ты будешь в ярости. Что ты до смерти меня ненавидишь. И что возненавидела бы меня еще сильнее, если бы я объяснил, что сделал. Сюрприз, сюрприз. Похоже, я был прав.
– Всю мою жизнь, – заговорила Лив, но ей никак не удавалось справиться с дрожь в голосе, – родители помыкали мной. Встретив тебя, я подумала, что наконец-то кто-то будет откровенен со мной. Какая ирония! Когда дело доходит до лжи и манипуляции, ты даешь моей матери сто очков вперед.
– Прости, что обидел тебя, – резким тоном проговорил Шон. – Я думал, ты будешь рада узнать, что все то мерзкое дерьмо, которое я наговорил, было не правдой.
– О да. Конечно. – Ее трясло от болезненного смеха с немалой долей самоиронии. – Вроде тех ставок, которые вы делали со строительной командой? Ты это сразу придумал? Или вроде того, что тебе наскучила перспектива лишения меня девственности? – Она схватила телефон, набирая код внешней линии.
Шон выхватил трубку у нее из рук и прорычал:
– Кому, черт возьми, ты собираешься звонить?
– В такси! – крикнула она в ответ. – Я уезжаю отсюда. С меня хватит.
Он повесил трубку и толкнул Лив на кровать.
– Я сделал то, что сделал, потому что любил тебя. Это что-нибудь значит?
От его пристального взгляда она вздрогнула.
– Если это означает быть любимой тобой, то не знаю, смогу ли я это пережить, – прошептала она.
Шон заметно дрожал от напряжения.
– Нет. Ты обещала, что не будешь относиться ко мне холодно. Я требую, чтобы ты сдержала это проклятое обещание. Ты у меня в долгу.
Он просил невозможного. Он не мог требовать от нее сдержать это глупое обещание. Чувства чувствами, гнев гневом, а прошлое нельзя изменить.
– Чего ты пытаешься добиться, прижимая меня к кровати? – Она изо всех сил пыталась сдержать дрожь в голосе. – Используешь сексуальное запугивание, чтобы заставить меня не сердиться?
– Сексуальное запугивание – такой же хороший план, как и любой, какой я могу придумать, – сказал Шон. – А это сработало бы? Я использую все, что может сработать.
Пламя его хищной энергии забрало то немногое хладнокровие, что у нее было. Покачав головой, Лив прошептала:
– Не сработает.
– Давай посмотрим. – Он раздвинул ее бедра и, прижавшись к нежному входу, глубоко вошел в нее. – Работает?
Она отвернула размытое слезами лицо, но тело ответило ему, беспомощно, инстинктивно. Открываясь, уступая, покачиваясь.
– Кажется, работает, – пробормотал он ей в ухо.
Лив снова покачала головой на куче мятых простыней. Она бы закричала, но горло слишком сильно вибрировало. Нагрузка росла, вызванная его жестким ударным ритмом. Расплавленное извержение взорвалось в ней, вызывая мучительную пульсацию темного удовольствия.