На грани потопа
Шрифт:
— Те же шлюхи, но уровнем повыше. Что-то вроде гейш, только в китайском варианте. Шэнь сам подбирает девушек для особо деликатных заданий. Они проходят специальный курс обучения и используются для сексуальной обработки нужных людей, которых слишком сложно или вообще невозможно подкупить обычным способом. Сейчас они просто развлекают тех гостей, кто прибыл без пары, что тоже входит в круг их обязанностей.
— Век живи, век учись, — пробормотала Джулия. — Я и не подозревала, что в искусстве политического лоббирования может быть столько нюансов.
— Но до чего же симпатичные цыпочки! — мечтательно закатил глаза Питт. — Не будь со мной
— Как же, станут они суетиться ради такой мелюзги! — презрительно фыркнула Джулия и мстительно напомнила: — У тебя нет ничего, что нужно Шэню, кроме твоей никчемной жизни. Кстати, не пора ли дать ему знать о нашем присутствии?
Питт немедленно изобразил благородное негодование.
— Ты в своем уме?! — возмущенно воскликнул он. — Думаешь, после этого нам позволят вкусить дивных яств и насладиться изысканным букетом «Шато-Лафит» тысяча девятьсот тринадцатого года разлива? Да ни за что на свете! Нет, милая, раз уж мы сюда попали, давай соблюдать протокол. Сначала шампанское, потом закуски, а после пары рюмочек выдержанного коньяка и чашечки кофе можно будет и хозяину нервишки пощекотать. Да-да, именно в такой последовательности и никак иначе.
— Ты самый наглый, беспринципный и циничный тип из всех, кого я знаю! — задохнулась от негодования девушка. — Ты... ты самый настоящий маньяк!
— Ты забыла упомянуть эпитеты «галантный» и «обворожительный», — безмятежно парировал Питт. — Что же касается слова «маньяк», то мне больше импонирует термин «одержимый».
— Не представляю себе женщину, способную выдержать в твоем обществе хотя бы двадцать четыре часа!
— А я представляю! — рассмеялся Питт, многозначительно посмотрев на Джулию; та не выдержала и присоединилась к нему. — Все, дорогая, у меня от разговоров горло пересохло, — твердо заявил он, решительно направляясь к бару и увлекая за собой девушку. — Пора его промочить.
Ловко лавируя в толпе, они протиснулись к барной стойке, где услужливый китаец наполнил их бокалы шампанским, затем набрали в тарелочки всякой еды. Питта при этом крайне удивило, что среди горячих закусок на выбор оказалось большое блюдо с жаренными в тесте ломтиками мяса морского ушка, моллюска, находящегося на грани исчезновения. Заметив пустующий столик у камина размером с домну, он поспешил отвести туда Джулию. Она уже достаточно освоилась, чтобы наблюдать за гостями, не привлекая к себе лишнего внимания. Усадив ее в кресло, Питт — не пропадать же добру! — положил в рот светло-коричневый шарик, внутри которого таилась сочная плоть добытого браконьерским способом занесенного в Красную книгу моллюска. Начиненное специями мясо буквально таяло во рту. Джулия тоже что-то поклевала, после чего возобновила прерванный разговор.
— Я вижу здесь довольно много китайцев, но не могу определить, кто из них Шэнь, — пожаловалась она. — Питер забыл снабдить меня его описанием.
— Для специального агента, — снисходительно улыбнулся Питт в перерыве между глотком шампанского и креветочным салатом, — ты на редкость ненаблюдательна.
— Вот и подскажи, раз ты такой умный! — огрызнулась девушка. — Ты же его, знаешь.
— Ничего подобного, — отказался Питт. — Даже фотографии ни разу не видел. Но если ты обратишь внимание на
— Тогда идем к нему и покончим с этим! — потребовала Джулия, порываясь встать из-за стола.
— Эй, не так быстро, — удержал ее за руку Питт. — Я еще не успел выпить рюмочку коньяку!
— Ты чудовище!
— Не все женщины разделяют твое мнение обо мне, дорогая, — кротко возразил Питт.
Подскочивший официант убрал опустевшие бокалы и тарелки, а Питт совершил еще одно путешествие к бару и через минуту вернулся, неся в руках две тяжелые хрустальные стопки, в которых плескалась янтарная жидкость. Пригубив «Арманьяк» пятидесятилетней выдержки, он закрыл глаза, впитывая языком и небом терпкий аромат и божественный вкус королевского напитка. Судя по разлившемуся на его лице блаженству, коньяк полностью оправдал все ожидания. Вторично поднося стопку к губам, Питт поймал в стекле отражение приближающегося к их столику китайца средних лет в черном смокинге, расшитом золотыми драконами.
— Добрый вечер, — произнес незнакомец, церемонно наклонив голову. — Надеюсь, вам здесь понравилось. Позвольте представиться. Я хозяин этого дома. Мое имя Шэнь Цинь.
Джулия замерла, пожирая глазами круглую улыбающуюся физиономию архизлодея и не находя в его облике ни единой черточки из тех, которыми она мысленно наделяла вдохновителя и организатора массовых убийств на озере Орион. Перед ней стоял вовсе не злобный карлик-садист, а в меру упитанный и довольно высокий для китайца мужчина приятной наружности, безукоризненно одетый и столь же безукоризненно вежливый. Только очень внимательный наблюдатель смог бы распознать под безобидной внешностью холодную властность человека, привыкшего к безоговорочному повиновению.
— Все хорошо, спасибо, — механически ответила она, усилием воли заставляя себя держаться в рамках. — У вас чудесный дом, мистер Шэнь.
— Мисс Джулия Ли, — взял на себя инициативу Питт, поспешно поднявшись из-за стола, чтобы оказаться на одном уровне с противником. — Кстати, недавно вернулась из Китая, совершив морское путешествие на лайнере «Голубая звезда». Если не ошибаюсь, это судно принадлежит вам, мистер Шэнь?
— Возможно, — равнодушно ответил китаец. — У меня много судов. Могу я узнать ваше уважаемое имя, сэр? — осведомился он после короткой паузы.
— Питт. Дирк Питт.
Вот и все. Мосты сожжены, Рубикон перейден, дорога назад отрезана. Вопреки ожиданиям, Шэнь и глазом не моргнул, проявив незаурядную выдержку, вызвавшую невольное восхищение Питта. Улыбка по-прежнему оставалась словно приклеенной к его губам, и только в глубине зрачков что-то неуловимо сдвинулось, изменив взгляд с нейтрально-доброжелательного на настороженно-колючий. Они смотрели друг на друга в упор, и никто не хотел уступать первым. Питт прекрасно понимал, что делает глупость, затеяв игру в «гляделки», победа в которой не могла принести ему ничего, кроме морального удовлетворения, поэтому решил изменить тактику. Он перевел глаза чуть выше — сначала на переносицу, потом на брови, лоб и волосы. Задержав взор на шевелюре оппонента, Питт мастерски изобразил удивление и позволил себе мимолетную усмешку.