На грани войны
Шрифт:
Ноа уставился на нее, пораженный.
— Ополчение отступит к «Винтер Хейвену», — добавил Саттер. — Мы оставляем блокпосты и прекращаем патрулирование. Фолл-Крик теперь сам по себе.
— Они не смогут защитить себя! — воскликнул Ноа. — В основном это женщины, дети и старики. Они устали и голодны. Как они будут добывать еду?
— Это уже не наша проблема. — Ей было больно это говорить. Она любила этот город как мать.
— Ты привела ополчение, чтобы обезопасить Фолл- Крик!
— Все меняется, — холодно проговорила
Он отшатнулся.
— Мы так не договаривались.
— Фолл-Крик — это незначительная точка на карте, — с усмешкой произнес Саттер. — «Винтер Хейвен» — это жемчужина, Эдем, за который люди будут сражаться, проливать кровь и умирать. Мы потратили слишком много ресурсов на жалкое местечко, которое не имеет никакого значения и которое все равно умрет от голода. Мы должны сосредоточиться на том, что действительно важно.
— «Винтер Хейвен» — это будущее, — отчеканила Розамонд. — Оно принадлежит нам.
— Там же женщины и дети… — попытался снова Ноа, слабо и жалко.
— Ты не слышал ничего из того, что я сказала?
— Когда придут банды, они их перебьют…
— Значит, они умрут!
Ноа уставился на нее, разинув рот, ошеломленный.
— Они сделали свой выбор. Мы делаем то, что правильно для нас. — Она обошла стол, Саттер отодвинулся с дороги, когда Розамонд прошла мимо него и подошла к Ноа. Она смягчилась и положила руку ему на плечо. — Они настроены против нас. После всего, что я для них сделала. Все, чем я пожертвовала ради них, отдала им! И вот как они отплатили мне? Ненавистью? Убийством тех самых людей, которые их защищали?
— Это не все они, это только несколько…
— Ты видишь, как кто-то сдает бунтовщиков? Слышишь чьи-нибудь возмущенные крики? Или только молчание? Их соучастие. Они убили моих мальчиков, Ноа. Они забрали у меня все.
— Это не может остаться без ответа, — заявил Саттер. — Пока мы говорим, мои люди складывают тела своих друзей и братьев в этот ваш импровизированный морг. Горожане должны заплатить за то, что сделали. Не только преступники — город. Все они.
— Убивай, кого хочешь. — Розамонд отвернулась от Ноа и посмотрела в окно. — Сожги город дотла, мне все равно.
Ей хотелось разбить окно, разнести его на тысячу осколков. Она хотела раздавить и уничтожить, заставить кого-то — любого — страдать так же, как страдала она.
Рот Ноа открылся, как будто он собирался протестовать. Вместо этого он кивнул в знак покорности.
— Мне нужно вернуться к Майло.
— Тогда иди! — Саттер указал на дверь. — Теперь ты — никому не нужный начальник полиции. Мы в тебе больше не нуждаемся.
— Маттиас! — укорила Розамонд. — Ты не это имел в виду.
— Все в порядке, — уныло отозвался Ноа. — Я в порядке.
— Помни, о чем я тебя просила, — сказала она. — Помни, что ты мне обещал.
— Я помню, — бесстрастно произнес он. Во взгляде тоже
Не говоря больше ни слова, Ноа повернулся, открыл дверь и вышел. Он тихо закрыл ее за собой.
Они молча слушали грохот грузовика на подъездной дорожке, когда Ноа отправился обратно в свой большой светлый дом, к своему маленькому сыну, уютно устроившемуся в своей постели.
Ревность прожгла Розамонд насквозь. У Ноа был его ребенок. Как ему повезло. Какое счастье. А он даже не ценил этого, не то что она.
Саттер опустился в одно из кожаных кресел. После некоторого молчания он заговорил.
— Ты не можешь ему доверять.
Она не могла доверять никому, вообще никому. Даже мужчине, сидящему напротив нее.
— Почему он тебя вообще волнует? Он нам больше не нужен. Он может исчезнуть вместе с городом.
— Он был лучшим другом Джулиана. Конечно, ты можешь это понять. Он для меня как семья.
Саттер закатил глаза.
— Пожалуйста, Розамонд. Помни, с кем ты говоришь.
Саттер понимал только бизнес. Деньги. Удовольствие. Комфорт. Для него все сводилось к сделке. Он не мог понять, что ей не все равно. Она просто следила за тем, чтобы не переживать слишком сильно.
Если она чему-то и научилась, так это необходимости контролировать эмоциональные связи. Чувства недолговечны. Привязанности ценны только тогда, когда они приносят пользу.
Она вздохнула.
— Ноа все еще должен сыграть свою роль в этом. Он все еще может помочь нам. Он убьет Коулмана. Сделает то, в чем ты потерпел неудачу.
Задетый ее оскорблением, Саттер оскалился.
— У него есть друзья в этом городе. Бишоп. Его жена. Некоторые полицейские. Шеридан не будет предан тебе.
— Тогда, я думаю, ты должен позаботиться о том, чтобы он оставался верен.
— А как же ребенок?
Розамонд вздрогнула.
— Что?
— Она ведь твоя внучка?
Ее губы скривились в презрении.
— Нет!
Саттер откинулся в кресле и сложил руки за головой.
— Нет?
Отвращение переполняло Розамонд.
— Это… существо не имеет ничего общего со мной, ничего общего с Гэвином! Ты слышал меня?
Саттер подмигнул.
— Конечно, босс.
Она стиснула челюсть до боли, скрежеща зубами, как стеклом. Никто никогда не поймет безмерность ее утраты.
— Кроме того, это девчонка. Девочки — слабый пол. Она никогда не сможет заменить мне сына.
Саттер просто смотрел на нее.
Розамонд сцепила пальцы на столе, тяжело дыша, пытаясь держать себя в руках.
— Если у тебя есть еще дела, приступай. В противном случае, убирайся из моего кабинета.
— Кого ты хочешь защитить? Если не младенца, то кого? Майло?
В этом заключалась ее сила. Она переступит любую черту, необходимую для достижения своих целей. Она шла туда, куда другие боялись ступать.