На грани времен
Шрифт:
С этими словами, она развязала тугой узелок на мешочке, и вытряхнула из него на стол небольшие разноцветные плоские камешки, похожие на речную гальку. Только было видно, что камешки эти очень старые. За прошедшие, может быть, не одну сотню лет, их поверхность была отполирована до блеска. На каждом камешке с обеих сторон были вытравлены руны. Шестнадцать камешков, шестнадцать рун. Баба Феша сгребла их в ладони, потрясла немного, потом, замерев на несколько секунд, словно не решаясь сделать то, что собиралась, и резко разжав ладони, выкинула их на стол.
Разноцветные камушки с глухим стуком ударились о деревянную столешницу и раскатились по кругу, а в центре остались лежать только три камня разных цветов. Баба Феша склонилась над столом, чтобы лучше разглядеть начертанные на них руны. Тяжелый вздох вырвался у нее из груди, и она прошептала:
–
На первом розовом камне была начертана руна в виде большой буквы «Ж», означающая «Рок», определяющая конец и начало всего сущего. Попросту говоря, предначертание. Баба Феша хорошо знала, что его Воля никому не ведома, и разгадать ее людям не дано. Оставалось только принять. На втором, голубовато-сером камне была начертана стрела, указующая вверх, и называлась эта руна «Треба». Руна означала некую жертву, но и твердость духа и силу Воина. И этот Воин должен был быть готов пожертвовать самим собой для достижения поставленной цели. И третья руна была начертана на темном, почти черном камне. Одна прямая вертикальная линия, от которой наискосок с нижней половины уходила еще одна, более короткая. Эта руна своим начертанием напоминала неполную букву «к», только без верхней косой палочки. И называлась эта руна «Нужда», обозначавшая неизбежность, и почти полное отсутствие выбора самого человека. И в его воле оставалось только осознать и принять грядущее с честью.
Баба Феша покачала головой. Все вмести эти руны означали только одно: впереди предстоит тяжкое испытание, и неизбежность его не отвратить никому, даже богам. Механизм уже был запущен. Понять, когда это произошло было невозможно. С воя ли Лютого, который их привел к раненой девушке, а может с того самого пожара, в котором сгорел ее сын, а муж вынес из огня их внука Глебушку, а может с того момента, когда на свет появилась сама Федосья, или ее дед пришел на это место и поселился здесь? Поди, угадай. Да и не нужно это было. Самой главной в выпавшем раскладе, оставалась руна «Нужда», которая была символом подземного бога Вия. Следуя смыслу этой руны, человек должен ОСОЗНАТЬ предстоящее, и быть готовым к любому, чтобы ему ни предназначалось.
Баба Феша уже собралась убрать рассыпанные камешки, чтобы положить их на место, как тут на стол вдруг заскочил Фома. Раньше кот никогда не позволял себе такой вольности, а тут, на тебе! Поведение кота было столь неожиданным, почти невероятным, что женщина даже рассердиться не успела. Просто смотрела на пушистого наглого зверя с недоумением. А кот осторожно прошел между камешками, стараясь не наступить ни на один из них, а потом, дернув лапой, выкатил из стороннего круга один из них, белого цвета.
– Ты чего это, усатый… – Начала было возмущаться баба Феша, но тут же замолчала, увидев символ, вытравленный неведомо когда умелым мастером на белой речной гальке. Это была руна «Берегиня», напоминающая по своей конфигурации рыболовный крючок. Баба Феша взяла осторожно камешек в руки и потерла его полированную поверхность двумя пальцами, словно опасаясь, что сейчас эта руна превратится в нечто другое, совсем не дающее надежды. Руна была символом богини Макоши, и означала силу, направленную на созидание, образом которой служила береза, распускающаяся по весне. Женщина подержала немного камешек в руке, пока он не стал теплым, а потом посмотрела на кота, который сидел перед ней копилкой и мерцал своими янтарными глазами.
– Э-э-э… Да ты, Фомушка, у меня кудесник… Спасибо, милый, что надежду даешь… – И она погладила кота по мягкой шерсти.
Фома, выгнув спину, хитро прищурился, и спрыгнув со стола, скользнул обратно в спальню, нести дальше свою службу. Баба Феша убрала руны обратно в мешочек, затянула связывающую его бечеву и убрала в буфет. Постояла немного посредине комнаты, прислушиваясь к завыванию ветра за окнами, пробормотала тихо:
– Чему быть, того не миновать…, – и добавила еще тише, словно обращаясь к невидимому собеседнику. – Ничего, прорвемся… Не впервой. – И отправилась в спальню.
Девушка по-прежнему лежала словно мраморная скульптура, без движения. Черты слегка заострились, тени под глазами стали глубже. Голубоватое, едва видное свечение вокруг ее тела, было мерцающим, словно свеча, которая вот-вот должна угаснуть. Баба Феша подошла к кровати, и очень осторожноубрала выбившуюся прядку волос с ее лба.
– Борись, девонька, борись… Все еще только впереди. Бог Варуна не позволит тебе пройти по Звездному Мосту, и крылатый волк Симуран не пропустит тебя в его чертоги. Долг перед Родом удержать должен в этой жизни. И Путь свой каждый должен пройти до конца. А твой еще только впереди. Так что, борись, детынька, борись… А мы, чем можем, тем и пособим…
Ей на мгновение показалось, что грудь девушки стала тихонько вздыматься, как от слабого дыхания, а щеки слегка порозовели. Баба Феша поднесла керосиновую лампу поближе к лицу лежащей, чтобы убедиться в том, что ей это не почудилось. Точно, нет никакой ошибки. Женщина даже не заметила в какой момент на глазах у нее выступили слезы. А когда заметила, вытерла их сердито ладошкой. Ну вот еще, только слез сейчас и не хватало! Взяла чашку с отваром и постаралась влить еще немного раненой в рот. К ее радости и облегчению, девушка проглотила глоток, и тихонько вздохнула. Но ресницы не трепетали, глаза не открывались, дыхание стало ровным, хоть и очень тихим. Сейчас она просто спала.Не скрывая облегчения, баба Феша выдохнула. Погасила лампу и улеглась на старый овчинный полушубок, закрыв глаза. На этот раз, ее веки смежились очень быстро, и сон накрыл ее своим пуховым одеялом.
Она словно парила над землей, которую скрывала туманная пелена. Леса, поля, реки, озера – все виделось словно сквозь мутное стекло. Ей захотелось рассмотреть все поближе, и она, словно жаворонок, стала спускаться к земле по спирали, закладывая большие круги, и остановила свой спуск только тогда, когда все контуры на земле приобрели четкость и яркость. Увидела терема, выстроенные с небывалым искусством и расположенные в определенном строгом порядке. Все постройки были обнесены деревянным частоколом из могучих бревен. Узорочье, украшающее дома, из светлого, янтарного дерева сосны радовали глаз. Люди в красивых одеждах передвигались неспешно, занятые своими делами. С запада стали надвигаться грозовые фиолетовые тучи, разрезаемые короткими всполохами молний. Но что-то еще, помимо грозы насторожило ее. Тревога… Тревога во всем окружающем мире, нараставшая словно снежная лавина быстро и неотвратимо. И тут, она увидела… Со стороны, откуда надвигалась гроза, под прикрытием ставших почти черными туч, летели громадные диковинные птицы. Их было много, целая стая, только вот летели они в каком-то непривычном для птиц порядке. Она поднялась чуть выше, и вдруг поняла! Это были не птицы, а какие-то летательные аппараты, и шли они, чтобы уничтожить то поселение, которое она только что разглядывала. Гроза прикрывала их своим крылом, поэтому жители Скита не могли их увидеть. Она камнем кинулась вниз. Воздух резал ей крылья, и она закричала, заголосила, чтобы предупредить ничего не подозревающих людей, но из горла вырвался только какой-то неясный хрип, который не могли услышать те, на земле. И тогда она полетела навстречу нападающим, хотя понимала, что не совладать ей одной с этакой мощью. И тут с самой высокой башни Скита, раздался чистый колокольный звон. Она обернулась, чтобы увидеть, что произошло, убедиться, что жители увидели надвигающуюся на них опасность. На самой высокой башне Скита стоял старец в белой одежде. Это он зазвонил в колокол. Его руки опять поднялись, и чисты звон снова разнесся по округе. Этотзвук пронзал пространство, перекрывая шум надвигающейся бури, и тут же налетел порыв ветра. Он усиливался с каждым ударом колокола, переходя из простого ветра в настоящий ураган. Ее закружило в этом вихре, и она ослепла и оглохла от рева необузданной стихии. Летевшие ей навстречу птицы-корабли стали разламываться, рассыпаться на куски прямо в воздухе. И ураган крутил их обломки, разбрасывая по всей земле.
Баба Феша проснулась в одно короткое мгновение, все еще ощущая, как болят у нее все мышцы, словно она и впрямь боролась с ураганом. Рассвет осторожно вползал в небольшое оконце серой шугливой мышью. Она огляделась. Кровать была пуста, и аккуратно заправлена покрывалом, словно на ней никто и не лежал вовсе. Фомы тоже нигде видно не было. Баба Феша быстро поднялась и кинулась на кухню. В печи горел огонь. Кто-то совсем недавно подбросил в нее дрова. Женщина одним взглядом окинула комнату. Никого. Быстро набросив на плечи старую, вытершуюся от времени шаленку, она выскочила на крыльцо, и замерла на нем в удивлении, словно ее приморозило. Посреди заснеженной поляны, подняв руки к восходящему из-за леса солнцу стояла босая девушка. Белая широкая рубаха, в которую переодели ее Глеб с бабой Фешей, спадала с нее как мантия королевы. Светлые, чуть вьющиеся волосы, прикрывали ее спину ниже пояса, словно плотный золотистый плащ. Рядом копилкой сидел Фома, и не отрывал глаз от их гостьи.