На исходе каменного века
Шрифт:
Теперь ланны обрадовались собаке, хотя она не принадлежала к знакомой им стае. Собака продолжала следить за ними — быть может, голос предков подсказывал ей, что когда-то люди покровительствовали собакам, а собаки жили в союзе с людьми.
Рего бросил ей одну из убитых по пути птиц. Собака робко потянулась к ней — из кустов тотчас выскочили несколько щенков и дружно накинулись на нежданную добычу.
Рего сказал:
— Ланны не желают матери-собаке зла и готовы опять подружиться с собаками. Приводи своих щенков к пещере — там ты всегда получишь мясо и кости.
Домой разведчики возвратились с богатой добычей. Наконец-то у ланнов были свои охотничьи угодья, расположенные
По обычаю ланнов женщины уступили готовую пищу вождю, древним правом которого было определять порядок у обеденных костров. Но Рего не притронулся к пище первым. Он приказал женщинам сначала позаботиться о детях и о самых слабых ланнах.
Никто не возразил ему и не удивился его распоряжению. Пережив великие беды, ланны стали мудрее. Они поняли, что, поклоняясь силе, они недооценивали законы жизни, отчего едва не оказались на грани гибели. Бедствия отрезвили их, побудили по-новому взглянуть на себя и своих соплеменников. Они осознали, что судьба племени в равной мере зависит как от силы и сплоченности воинов, так и от здоровья женщин и детей.
Когда дети и больные получили мясо, Рего потребовал, чтобы женщины взяли себе мяса раньше мужчин.
— Если у женщин будет вдоволь пищи, — пояснил Рего, — они родят здоровых детей, и племя станет многочисленнее. Пусть женщины берут себе столько пищи, сколько пожелают. Мужчины будут есть после них. Так повелевает ланнам закон жизни!
Но женщины не решались взять себе мяса раньше мужчин, не смели нарушить старый обычай, хотя вождь и приказывал им.
Тогда поднялся Лок, отделил от жареной туши кусок мяса, передал одной женщине, отделил еще и передал другой. Он оделил всех женщин и сел на свое место, ничего не взяв себе. Племя в растерянности следило за ним. По прежним меркам, Лок нарушил право вождя распоряжаться пищей у костра. За такой поступок ланны изгнали смелого Гала, бросившего вызов Урбу. Но теперь были иные времена. Вождь сам нарушил обычай, а анга поддержал в этом вождя!
Женщины стряхнули с себя нерешительность, начали есть. За ними потянулись к мясу мужчины. Рего тоже довольствовался тем, что ему досталось, хотя как самый сильный из ланнов мог взять себе лучший кусок.
Это был странный обед — никто из ланнов не помнил ничего подобного. Недоумение не покидало их и после обеда: в жизнь племени входило что-то новое, неведомое им раньше. К добру ли? Единоличный вождь нарушил обычай…
Неспокойно было и на душе у Рего: ланны подчинились ему, но нехотя. «Может быть, время еще не созрело для перемен? — размышлял он. — Дерево растет корнями вниз, а не наоборот. Обычаи — что корни у дерева, на них держится все племя. Но как быть с обычаями, если они едва не погубили ланнов?..»
День был солнечный, жаркий. После обеда ланны отдыхали, каждый занимался чем хотел. Одни купались в реке, другие подремывали в тени. Рего в одиночестве сидел на берегу. Соплеменники будто не решались присоединиться к нему, заговорить с ним, и это тоже беспокоило его.
Из воды вышел Рун, направился к Рего, сел рядом. Рего любил младшего брата за ясный ум, смелость и справедливость. Рун понимал его с полуслова.
— Ну, что думаешь? — спросил Рего.
— Если воины берут мясо первыми, они не смотрят, что остается другим. А если они станут брать мясо последними, они будут смотреть, что им остается. Они не согласятся с новым обычаем.
Подошел Лок, прислушался к разговору. В темных глазах зажегся и тут же погас огонек затаенной, одному ему известной мысли. Вслух он сказал:
— Дуб вырастает из желудя, если
Рего будто впервые видел и слышал Тощего Лока — теперь это был настоящий анга. «А он непрост… — подумал с удивлением. — Дуб, конечно, вырастает из желудя, только вот… из чьего?»
Вечером ланны уснули вокруг общего костра. Пещера пока пустовала, но как только они добудут много шкур, в жилище предков на меховых постелях под меховыми одеялами им станет тепло и уютно даже в самые лютые зимние холода.
* * *
Понемногу ланны оправлялись от жестоких ударов судьбы, чуть было не погубившей племя. Но несчастья неохотно отступали от них: зубры затоптали одного охотника, две женщины и четверо детей ушли к предкам. У ланнов давно не было соли, а без нее пища утрачивает вкус и новорожденные дети оказываются чересчур слабыми. Однако время для ланнов все равно наливалось покоем, они приходили в себя, у них создавались семьи, рождались дети.
Деревья и лесные травы то зеленели, то желтели, то покрывались снегом; небо над головой то голубело, согретое жарким солнцем, то затягивалось дождевыми облаками, то слепло от метелей; леса были то теплые, уютные, то сырые, беспросветно-унылые, а то холодные и злые. Но в этой вечной изменчивости неба и земли было свое неизменное постоянство, иланны вскоре приспособились к новым краям и полюбили их. Здесь они были надежно ограждены от враждебного им мира чужих людей.
Ланны выжили, сохранили себя. Нашли и соль, и кремни. Клюква, брусника, плоды шиповника и облепихи, лекарственные травы и корни помогали им холодными зимами побеждать недуги.
Рождалось все больше детей, подростки становились юношами и девушками, юноши и девушки заключали между собой браки. Племя ланнов росло, восстанавливало свои силы и все увереннее ступало по земле. Казалось, горькие времена миновали навсегда.
Но тут к ланнам пришла новая беда — уже не извне, а изнутри. Вплемени назревал раздор.
Близнецы Ижи и Вагх все решительнее восставали против власти Рего и против обычаев, неведомых предкам.
Огненно-рыжие сыновья Урбу во всем повторили своего отца. Они чтили только силу и только в ней видели право и закон. Широкоплечие, рослые, длиннорукие, они требовали для себя все больше привилегий. Урбу, ушедший к предкам, вдвойне возродился в сыновьях. Обладая огромной физической силой и поддерживая друг друга, они все чаще противопоставляли себя Рего, Руну и Локу.
Сходство между братьями было так велико, что ланны различали их только по одежде, да и то если она у них была сшита по-разному. Друг с другом братья никогда не разлучались. В пещере им принадлежал угол, где они жили со своими женами, деля их между собой в зависимости от настроения. Больше они никого не подпускали к себе. Обычно безучастные к другим, они впадали в бешенство, если кто-нибудь ущемлял их интересы. Страха они не ведали, на охоту часто ходили вдвоем и не боялись вступить в битву даже с зубрами. В становище они никогда не возвращались с пустыми руками. Бросив женщинам добычу, они отходили от костра и, по своему обыкновению, молча ждали обеда. На первых порах они без возражений подчинялись Рего, угрюмо брали свою долю пищи и жадно съедали ее. Но чем шире они раздавались в плечах, тем несговорчивее становились у костра. Порядки, введенные Рего, стали вызывать у них вспышки ярости. Сыновья Урбу считали новые обычаи несправедливыми и не желали дальше соблюдать их.