На исходе ночи
Шрифт:
— Вы позволите, я возьму… — говорит кто-то рядом с Корнфильдом.
— Подождите, — резко бросает он в сторону, поворачивается к экрану. Молча смотрит на Ларсена.
— Ты понял, что я сказал?! Понял или нет?! — кричит Ларсен, срываясь.
Корнфильд оглядывается, затем вдруг резко приближается к экрану.
— Что ты кричишь?! — шепотом говорит он. — Ты думаешь, мы здесь сидим и ничего не знаем? Не будь наивным. И вообще молчи.
— То есть как? — опешил Ларсен.
— А так… Остров полностью изолирован. Никто не должен знать про аварию, запомни! Ее не было. Возможно, был превентивный удар противника. — Похоже, что Корнфильд использовал чью-то формулировку.
— Но это же ложь! Какой удар?
— Это не ложь, это — политика. — Корнфильд снова перешел на шепот. — Катастрофа используется как предлог для начала… Нас никто не будет спасать, им теперь не до нас. Все уже завертелось и начнется с минуты на минуту! Может быть, секунды остались!
— Этого нельзя допустить! — стонет Ларсен.
— Не валяй дурака. Немедленно добирайся сюда, я постараюсь включить тебя в список.
— Нет!
— Напрасно! Это редкий шанс, один из тысячи, вырваться отсюда. И чем дальше, тем лучше.
«Прошу вас», — говорит кто-то рядом с Корнфильдом. Советник что-то подписывает, снова смотрит на Ларсена.
— Корнфильд! Надо что-то сделать! Ты что, не понимаешь? Ведь это конец!
— Ларсен! Войны не может не быть. Это неизбежно. Не сегодня, так завтра. Уже ничего не изменишь!
Нет! Ты ошибаешься, — кричит Ларсен. — Слушай меня внимательно. Все регистрограммы об аварии на ракетной базе находятся уже на материке. Их нет тут! Я все забрал! Все!
— Что?!
— И завтра… Может, сегодня это будет во всех газетах!
Ларсен видит, как вокруг экрана столпились операторы.
— Идиот! — кричит Корнфильд, панически озираясь. — Куда ты лезешь?! Это не твоя игра! Не тебе соваться в это дело!
— Нет! Эхо мое дело! Мое! — задыхаясь от гнева, кричит Ларсен. — Это моя планета, черт вас всех побери! И я не дам ее уничтожить! Слышите? Не дам!
Ларсен кулаком бьет по рычажку на селекторе. Экран гаснет. Не оглядываясь, он бежит к машине.
Машина мчится по шоссе. Ревет надрывно двигатель. Ларсен, не отрываясь от баранки, смотрит на часы. Вдали видны развалины. Ларсен хочет дотянуть до них, надеясь там найти какое-нибудь укрытие.
Развалины несколько в стороне от шоссе, и Ларсен резко уходит с бетона. Машина, завывая двигателем, скрежеща амортизаторами, слетает по склону дороги, несется, раскачиваясь, словно на волнах. Ларсена кидает в кабине, как песчинку.
Впереди вырастает прокопченная стена, рядом с ней — полуразрушенный купол, скорее похожий на вход в подвал.
Ларсен открывает дверцу, вылезает на подножку, до последней секунды продолжая держать баранку. Не снижая скорости, с сумкой в левой руке, выпрыгивает из машины, бежит к открытой двери подвала, вкатывается внутрь по крутой лесенке.
Замирает на полу. Ждет. Тишина. Скрипит на ветру распахнутая дверь подвала. Ларсен приподнимает голову, ползет наверх, тянется рукой к двери, чтобы закрыть ее. И в этот момент горизонт озаряется широким ослепительным светом. Не дотянувшись до двери, Ларсен кубарем скатывается обратно, падает плашмя, прикрывая затылок руками.
В сумке заверещал счетчик радиации, его сухое потрескивание слилось в гневное рычание. Потом накатывается рев взрыва. Волна пыли захлестывает все. Ларсен ползет в полутьме, толкает следующую дверь, заползает в глубь подвала. Закрывает дверь.
Темнеет. Ларсен, едва живой от усталости, бредет к полуразрушенной часовне со снесенной крышей. Возле пролома в стене виднеется вход подвал — убежище. Над ним возвышаются вытяжные коробы.
В густом сумраке Ларсен спускается по ступенькам к бронированной двери. Она открыта.
— Пастор! — кричит Ларсен. Никто не отзывается. — Тереза!
Тишина. Ларсен входит в тамбур, щелкает выключателем. Свет не загорается.
— Тереза!
Подождав немного, он идет обратно. Спотыкается обо что-то в темноте, падает. С трудом встает. Слышно его тяжелое, частое дыхание. Он поднимается по лестнице наверх, входит в часовню.
Внезапно становится светлее. Вдали поднимается малиновое зарево. Оно очень далеко, где-то в районе центрального бункера, поэтому грохочущий гул долетает не сразу. Сноп огня уходит в небо и тает в нем, затем появляется второй, третий, четвертый…
Зарево пропадает, становится очень тихо. Мелкий серенький дождик шелестит в тумане над обожженной землей.
Ларсен устало идет по коридору своего бункера. Аварийный свет то мигая, то пропадая совсем, высвечивает его длинную тень на стене.
Он добирается до холла и останавливается на пороге. За столом сидят дети. Их лица сосредоточенно-безучастны. Они одинаковым движением поворачивают головы и смотрят на Ларсена. Девочка оглядывается, встает, застенчиво улыбается.
— Я подумала… Как же вы один, — наконец говорит она.
Ларсен тяжело опускается на стул. Молчит, губы его чуть вздрагивают.
— Что с вами? — Девочка подходит к нему.
— Все хорошо, — торопливо шепчет Ларсен и улыбается. — Все хорошо… Я решил, что вы улетели, Я был у вас…
— Мы ушли оттуда… Я нашла хорошее место. Там сухо и крыс нет…
Ларсен задумчиво кивает.
— У меня замечательные новости, — говорит он медленно, словно преодолевая дремоту. — Войны не было. Мир не погиб. Я все расскажу тебе… Потом… Мне надо немного поспать… Совсем немного.