На качелях XX века
Шрифт:
Несмотря на постоянный страх и на то, что к середине пути все мы обовшивели и тело страшно зудело, моральный дух наш был высок. Еду, много еды, спасение от голода и гибели наших домашних, мы везли с собой. Когда доехали до Лосиноостровской, и опять поезд встал, я не выдержал, оставил свою рожь на Сашу, а сам сел в дачный поезд до Щелкова и явился домой. Мама уже вернулась и тоже привезла съестного, хотя и меньше, чем я, но в сумме этого нам хватило на ближайшие два года, и в хлебе нужды не было. Мне тотчас устроили в кухне баню и всякую антисептику. Через сутки доехала и Саша, и моя рожь. Трудно выразить радость семьи.
Начало работы у Н.Д. Зелинского
Я вернулся к занятиям в Военно-Педагогической академии и в университете, так как отопление было уже отремонтировано, с грехом пополам здания МГУ отапливались, и лаборатории были открыты. Студентов было не больше, чем преподавателей, которые так же «изголодались» по студентам, как мы по университету. Я был в самом первом потоке (человек десять) студентов (а теперь и студенток), попавших в органический практикум.
Он проводился
89
Зелинский Николай Дмитриевич (1861–1953) — химик-органик, создатель крупной научной школы, один из основоположников органического катализа и нефтехимии, академик АН СССР (1929).
90
Терентьев Александр Петрович (1891–1970) — химик-органик, член-корреспондент АН СССР (1953).
91
Лонгинов Виталий Витальевич (1886–1937) — химик, доктор химических наук. В 1906 г. в знак протеста против увольнения демократической профессуры ушел из Московского университета и по 1908 г. обучался в Лозаннском университете. В 1909 г. продолжил обучение в Московском университете. Разрабатывал теорию и практические методы получения химически чистых веществ. С 1918 по 1937 г. — директор Института химически чистых реактивов.
Николай Дмитриевич Зелинский, ушедший в 1911 г. с сотней лучших профессоров из Московского университета в знак протеста против «реформ» министра просвещения Кассо [92] , снова с 1917 г. возвращенный революцией из Петрограда, оказался во главе кафедры органической и аналитической химии. В.В. Челинцев [93] , занявший после 1911 г. кафедру, о которой идет речь, тем же ходом событий был возвращен в Саратовский университет. Николаю Дмитриевичу в 1920 г. было около 60 лет. Это был человек среднего роста с очень красивым благородным одухотворенным лицом, седой, светлоглазый, с маленькой бородкой, неизменно в черной профессорской шапочке, всегда очень элегантный и, как нам казалось, очень важный. Представлялось, что он очень удивится, если кто-нибудь осмелится к нему обратиться. Однако это была лишь форма, а не содержание.
92
Кассо Лев Аристидович (1865–1914) — юрист, государственный деятель. Министр народного просвещения России (1911–1914). Сторонник консервативной политики в образовательной сфере.
93
Челинцев Владимир Васильевич (1877–1947) — химик-органик, член-корреспондент АН СССР (1933). Основные труды в области магний-органических и гетероциклических соединений.
Николай Дмитриевич находился в это время в расцвете творческих сил и замыслов. Не прошло еще и пяти лет, как он создал угольный противогаз, в войну 1914–1918 гг. спасший многие жизни. В Петрограде он начал работы в области белка. Он жаждал развернуть свои замечательные исследования по каталитическим превращениям углеводородов, начало которым было положено в 1911 г., по химии нефти, по аминокислотам и белку, по химии алициклов. Его увлекали и чисто практические вопросы — бензинизации высших погонов нефти, использования сапропелевых сланцев, синтез индигоидных красителей и многое другое. Шаг за шагом все это он стал развивать. А сейчас ему требовались люди, и он очень скоро начал присматриваться к нам.
А.П. Терентьев и В.В. Лонгинов руководили нами на равных правах — мы не были поделены между ними. Я предпочитал иметь дело с А.П. Терентьевым, блещущим выдумкой, всегда ставящим нестандартные задачи и вопросы. Я и через полстолетия любил воспользоваться его советом, он сохранил до последних дней жизни (1970 г.) драгоценное для ученого свойство — подход к решению задачи с неожиданной стороны. Мешала ему только способность уходить в мелочи и распыляться. В то время А.П. Терентьев был могучим широкоплечим парнем в русской рубахе, было ему лет тридцать. На улице мальчишки принимали его за борца. Он был большой любитель всяких забавных задач, прибауток, анекдотов, в том числе и про Каблукова. Его вопросов студенты всегда побаивались и не любили. В.В. Лонгинов, окончивший Лозаннский университет и там работавший с душистыми веществами (для парфюмерии), имел наружность вылощенного англичанина и был страшный чистюля. Вскоре он стал одним из главных организаторов, а затем директором Института чистых химических реактивов [94] , и это его детище с пользой и успехом работает до сих пор.
94
Институт
Работал я в органическом практикуме с увлечением и даже сейчас могу перечислить синтезы, которые выполнил, и особенности их протекания. Каждый синтез был событием в моей жизни. Впоследствии мне приходилось встречаться с такими студентами, которые через год по прохождении практикума не могли перечислить сделанные ими синтезы. Это меня удивляло безмерно.
В практикуме я познакомился и подружился с совсем юным (он был моложе меня на три года), но очень самоуверенным студентом, впоследствии академиком Виктором Ивановичем Спицыным (фото 60) [95] . Он имел базу в двухкомнатном кабинете престарелого профессора А.П. Сабанеева [96] , так как брат Виктора Владимир Иванович Спицын — тот самый длиннокудрый красавец, ассистировавший на лекциях Каблукову, о котором я говорил раньше, — ассистировал и Сабанееву и практически владел его кабинетом. Сабанеев вскоре умер, и кабинет перешел в распоряжение Вл. И. Спицына, а тем самым и в наше, со всем оборудованием и служителем Петром Зайцевым, наблюдавшим за порядком и не дававшим нам чересчур шалить. Это был полный бритый мужчина лет шестидесяти, носивший шикарную меховую шубу и круглую меховую шапку, в таком виде походивший на директора цирка, достаточно строгий с нами, слушавшийся лишь Владимира Ивановича. В обязанность Зайцева входила помощь на лекциях ассистенту, то есть Владимиру Ивановичу, содержание в порядке лекционной и кабинета.
95
Спицын Виктор Иванович (1902–1988) — химик-неорганик, радиолог, академик АН СССР (1958). Один из основоположников советской химической школы в области химии и технологии молибдена, вольфрама, тантала и бериллия. Большую роль в развитии химических наук сыграли труды по химии комплексных соединений урана и ряда трансурановых элементов, проблемам радиационной химии.
96
Сабанеев Александр Павлович (1843–1923) — химик, пионер в исследовании изомерии неорганических соединений. С 1871 г. работал в Московском университете.
Сам Владимир Иванович начал в это время, вероятно одним из первых в советской России, исследования по радиоактивности и радиологии, собирался развернуть исследования по редким элементам. Вскоре при его участии было организовано бюро по редким элементам ВСНХ [97] , а в сабанеевском кабинете или, как мы его называли, в «сабанете» развернулась экспериментальная работа по вольфраму и молибдену, целью которой было заложить основу производства этих металлов для производства электролампочек.
97
Бюро по исследованию и промышленному применению редких элементов (БЮРЭЛ), созданное при Высшем совете народного хозяйства (ВСНХ) в 1922 г.
В нашей стране производства вольфрама (для нитей накаливания) и молибдена (для крючков, держащих эти нити) не было. Работали над этой проблемой Викт. И. Спицын, его сверстник, тоже студент, Г.А. Меерсон [98] , А.И. Каштанов, М. Ефимов. Советская электролампа, лучше сказать ее сердцевина — нить накаливания, — своим стартом обязана «сабанету» и его дружному коллективу. Что касается меня, я, по-видимому, был той кошкой, которая гуляет сама по себе. Хотел я стать членом коллектива «сабанета» «по совместительству», но стал настолько органиком, что соли вольфрамовой и поливольфрамовых кислот показались мне какими-то пресными, слишком неорганичными.
98
Меерсон Григорий Абрамович (1901–1975) — химик и металлург, доктор технических наук (1935). Труды по созданию основ порошковой металлургии и разработке технологии производства тантала и тантало-ниобиевого сплавов. Создал научную школу.
Владимир Иванович болтал с нами на самые разные темы (ему ведь было всего 26–27 лет) — от «игривых» до научных и даже философских. Среди последних он поднимал вопрос о том, что с открытием изотопов наступило время пересмотра понятия элемент, и развивал свои мысли, которые я здесь излагать не буду и которые вели к тому, что было бы интересно изучить поведение псевдоэлементов в сопоставлении с имитируемыми элементами. Таков, например, известный случай аммония и калия. Меня это увлекло. Сличая свойства этой пары, я убедился, что аммоний еще ближе имитирует рубидий. Стали искать еще такие пары и остановились на ионах дифенилйодония и таллия.
Действительно, во многих отношениях этот псевдоэлемент оказался близким аналогом одновалентного таллия. Я стал синтезировать для дальнейшего подробного изучения большие количества дифенилйодония и ставить с ним кое-какие опыты, впрочем, это уже через 1–2 года. С тех пор я сохранил к ониевым соединениям и к дифенилйодонию нежность на всю жизнь и обязан веществам этого типа несколькими своими работами (написанными с 1927 г. до последнего времени), которые отношу к числу своих лучших работ.