На карте не значится
Шрифт:
Засветив электрический фонарь, Борщенко, следя за знаками, осторожно углубился в подземный лабиринт, тщательно проверяя по знакам, куда сворачивать.
Наконец он выбрался к стене седьмого барака. У крыльца его встретил Данилов и молча провел в знакомую уже кладовку.
– Садитесь, товарищ Борщенко. Сейчас все соберутся.
Не прошло и пяти минут, как члены комитета уже сидели на своих местах, вокруг бочки, заменяющей стол. Кроме уже знакомых Борщенко товарищей, было еще двое. Тусклая коптилка освещала суровые лица комитетчиков и создавала ощущение глубокой таинственности происходящего.
Смуров открыл заседание комитета и объявил:
– Докладывай, товарищ Ракитин, как обстоит дело с отрядом…
Ракитин, худощавый блондин, говорил спокойно, тихо.
– Отряд получился хороший, - заключил он.
– По отделениям мы его разбили учитывая, кто в каких частях был на фронте. Ребята подобрались подходящие. Я доволен…
Задав Ракитину несколько вопросов, Смуров обратился к его помощнику:
– Не найдется ли у тебя, Гуров, сигаретки для гостя?
Гуров охотно вытащил из кармана портсигар, открыл его и протянул Смурову. Тот, не трогая сигареты, передал портсигар Борщенко.
Борщенко впился взглядом в знакомую монограмму «ЕА», выжженную на крышке, и дату «8 мая 1941 года». Он осторожно закрыл портсигар и вернул Смурову.
– Я не курю, товарищ Смуров.
Потом встал, прошел к ящику, на котором сидел Гуров, и стал за его спиной.
Смуров внимательно посмотрел в лицо Борщенко, перевел глаза на портсигар, который продолжал держать, и, разглядывая монограмму, спросил:
– Что это за монограмма на твоем портсигаре, Гуров?
– А это инициалы моего старого друга, который преподнес мне когда-то этот скромный подарок. Он дорог мне как память…
– Интересно. Поглядите, товарищи…
Портсигар пошел по рукам. А Смуров, как бы продолжая прерванный ранее разговор, спросил:
– А что ты, Гуров, скажешь об отряде?
– Я присоединяюсь к словам товарища Ракитина.
– А как фамилия товарища, подарившего тебе портсигар?
– неожиданно, в упор спросил Смуров.
– Фамилия?
– забеспокоился вдруг Гуров.
– Фамилия Ефремов… Андрей Ефремов… Андрей Петрович Ефремов…
– Когда он подарил тебе портсигар? Отвечай быстро! Ну!
– Перед войной.
– Где?
– В Одессе. Да что ты, товарищ Смуров, так меня, словно допрашиваешь?..
– В Киеве был?
– Нет, не был.
– Врешь! Ты был там вместе с другими власовцами!
Гуров побледнел, но продолжал держаться:
– Я протестую!..
– Тебе подарил этот портсигар твой земляк Шакун, с которым ты в Киеве расстреливал наших людей!
– с ненавистью сказал Смуров и встал.
Вскочил и Гуров. Он рванулся к выходу, но был брошен на ящик обратно, придавленный рукой Борщенко.
– Выкладывай, Гуров, начистоту, кто ты и кого уже успел предать!
– предложил Смуров.
Неожиданным прыжком Гуров попытался снова вырваться к двери, но снова был придавлен к ящику с такой силой, что затрещали доски. Тогда он сунул руку в карман. С обеих сторон его схватили Глебов и Анисимов.
– Обыщите его!
– приказал Смуров.
Борщенко быстро вывернул карманы Гурова и вытащил оттуда пистолет и какие-то документы и бумаги. Все это он положил на бочку, перед Смуровым. Тот просмотрел документы, развернул большой лист бумаги и начал молча читать.
Лицо Гурова побелело.
– Вот, товарищи, смотрите, - медленно начал Смуров.
– Донос в гестапо о наших планах, со списком руководящего центра и актива.
– Смуров передал бумагу Митрофанову, и она пошла по рукам.
– Так, - продолжал Смуров.
– Значит, ты уже трижды информировал о нас своего «земляка». Информировал предварительно, устно. А теперь приготовил рапорт, по всей форме, для высшего начальства. Сейчас мы будем судить тебя нашим революционным судом!.. Будешь отвечать на вопросы?..
Гуров молчал, стиснув зубы.
– Товарищи! Вещественные, неопровержимые доказательства предательской деятельности власовца Гурова - Пенкина перед вами, и они неопровержимы. Будут ли вопросы к подсудимому?
– Что же тут спрашивать?
– сказал Виндушка.- Оружие и документы дают ответы на все вопросы. А рассказывать о своей провокаторской, изменнической деятельности он не хочет.
Гуров молчал, злобно сверкая глазами,
– Немедленно казнить предателя!
– предложил Медведев.
– Немедленная казнь!
– сказал Митрофанов.
– Немедленная казнь!
– повторил Будревич.
– Вы не посмеете меня тронуть!
– крикнул Гуров.- Меня будет искать гестапо, и вас всех заберут. Отпустите меня немедленно, и я больше о вас ничего не скажу.
– Нет, грязная тварь! Ты живешь последние минуты!
– неумолимым голосом сказал Смуров.
– Будут ли другие предложения?
Лица членов комитета были суровы и беспощадны.
… На следующее утро труп Гурова был обнаружен у подножия скалы, на узком повороте дороги. В его карманах нашли пистолет и пропуск гестапо на выход из лагеря.
Погоревал о Гурове один Шакун. Вечером, укладываясь спать, он рассказал Борщенко о потере «земляка» и попросил:
– Ты, Павел, уступи мне одного из своих. А то у меня нет сейчас подходящего человека. Помоги.
– Ладно, Федор, - великодушно согласился Борщенко.
– Одного тебе, так и быть, отдам. Пользуйся…
Через несколько дней Борщенко свел Шакуна с человеком, выделенным для этой цели Смуровым. Комитет получил новую возможность использовать Шакуна для дезинформации врага.