На карте не значится
Шрифт:
Борщенко уже овладел собой полностью.
– Ладно. Иди к машине, посиди. С лопатой я и один управлюсь.
Успокоенный Шакун, прихрамывая, ушел.
Борщенко вытащил записку, развернул ее, но прочесть мелкие карандашные строчки в сумерках было невозможно, и он снова аккуратно сложил бумажку и спрятал в карман.
Затем Борщенко ухватился за лопату, выбрал место и принялся быстро рыть могилу. Он работал, как одержимый, временами используя и кирку. Грунт был трудный, смерзшийся. Скрипела галька, выворачивались камни, трещала лопата.
Борщенко снял фуражку и осторожно уложил легонькое тело героя-москвича в могилу, затем быстро засыпал, прикатил от скалы тяжелый острозубый камень и установил его на могильном холмике.
– Прощай, дорогой товарищ Анджиевский! Прощай!..
Дальше задерживаться было нельзя. Борщенко надел фуражку и быстро зашагал к машине, где его ожидал Шакун.
ПОРТСИГАР С МОНОГРАММОЙ
Ночью Борщенко приснилось, что его заживо замуровали в каменную гробницу и там на него напали липкие, холодные пауки. Он отбивался от них, содрогаясь от отвращения и ужаса. Проснулся Борщенко в холодном поту и долго лежал с открытыми глазами.
Несколько успокоившись, он снова заснул и снова оказался в подземном каземате смертников. И опять Борщенко проснулся и опять долго не мог заснуть. Лишь под утро он забылся тяжелым сном.
Разбудили его сменившиеся с ночных постов охранники. Они уже успели в столовой позавтракать и теперь, укладываясь спать, спорили по поводу неоконченной накануне игры в кости.
Шакуна уже не было, и Борщенко смог без помех вернуться ко вчерашней записке.
Инженер Андриевский Е. А. указывал адрес семьи и писал жене: «…Он дорог был мне - этот скромный твой подарок, с каракулями нашего мальчика… Пусть сохранится у вас, как память о моей короткой тропе, на трудных путях от человека к человечеству…»
Борщенко прочел записку до конца и долго не мог успокоиться, взволнованный множеством интимных деталей, говорящих о больших чувствах любви и дружбы в семье Андриевских, оборванных злым врагом. Затем он бережно сложил листочек, тщательно обернул его чистой бумагой и спрятал.
Завтракать Борщенко пошел с другими охранниками. Но место свое за столом занял не сразу, поджидая Шакуна. Однако тот так и не появлялся.
Встретился с ним Борщенко уже вечером в казарме.
Посередине комнаты, за длинным и широким столом группа охранников с азартом играла в кости. Другие следили за игрой и активно реагировали на капризы «фортуны».
Шакун подсел к Борщенко на койку, возбужденный и довольный.
– У меня, Павел, хорошие новости,-зашептал он, опасливо поглядывая на увлеченных игрой немцев.
– В славянской зоне - готовятся вовсю…
– К чему готовятся?
– Борщенко сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
– К побегу. Я же тебе рассказывал.
– Ну куда отсюда бежать, Федор? Ерунда все это.
– И все равно готовятся, сволочи. Точные сведения…
– Все это враки!
– решительно сказал Борщенко и, подчеркивая свое пренебрежение к распиравшим Шакуна новостям, попросил:
– Дай мне посмотреть вчерашний портсигар… На нем что-то было нарисовано.
– Портсигара у меня уже нет, - отдал земляку!
– отмахнулся Шакун.
– Да он ерундовый, ничего не стоит… Нет, все это серьезно, Павел!.. Уже организуется один отряд. Понимаешь?..
Борщенко весь сжался. «Разнюхал уже и это, сволочь!.. Правда, только об одном отряде… Какая же гадина ползает там? Но как узнать?»
Он повернулся к Шакуну и безапелляционно заявил:
– Бежать отсюда некуда, разве только утопиться! И все эти твои новости - чистейшая фантазия! Выдумка твоего осведомителя.
Шакун загорячился:
– Он не будет выдумывать! Это человек верный. Из нашего лагеря, власовец! Это мой земляк! Он в полном курсе и скоро подаст подробный рапорт.
– А ну тебя!-отмахнулся Борщенко, озаренный догадкой: «Тогда, на скале упоминался «земляк», сейчас - опять «земляк», и портсигар отдал «земляку», - одно и то же лицо…»
Продолжая демонстрировать пренебрежение к новостям, Борщенко сказал:
– И у меня там свои люди. Не один, а трое! Они мне тоже рассказывали о побеге. Но они забрались в дело глубже твоего земляка. Разговоры о побеге ведутся для отвода глаз. Там замышляется что-то другое. Побег отсюда - фантазия!..
Шакун озадаченно вцепился взглядом в лицо Борщенко. Тот продолжал:
– Не вздумай вдруг раззвонить об этом раньше, чем выяснишь, в чем там дело… Осрамишься… Когда будет настоящее, - можно действовать. И я тебе помогу тогда. Расскажи лучше, - где пропадал весь день?..
– А я был там.
– Где там?
– непонимающе переспросил Борщенко.
– Да там… - замялся Шакун.
– А что ты делал без меня? Наверно, отсюда ни шагу… Учись разговаривать по-ихнему.
– Да… Без тебя сидел весь день в казарме.
Шакун закурил и после продолжительного раздумья спросил:
– Так ты не советуешь пока докладывать?
– Кому? О чем?
– Начальству о заговоре.
– Ну что ты! Надо прежде выяснить все по-настоящему, что у них на самом деле. Поспешишь - людей насмешишь… И себя подрежешь!
Шакун молча докурил папиросу и встал.
– Пожалуй, ты прав. Ты помоги мне. Поручи своим ребятам разузнать все получше. И я своему скажу…
– Ладно, Федор. Раз сказал помогу, - значит, помогу!
– Ну, я пойду спать, - успокоился Шакун.
– Устал до чертиков… Так наведайся к своим поскорее.
– Обязательно… Скоро наведаюсь… Ложись, а я пройдусь перед сном. Надоело весь день в казарме…
И Борщенко «прошелся»… В этот же вечер он имел встречу со Смуровым. Когда он вернулся в казарму,- Шакун уже крепко спал.
Через три дня после этого, отделавшись от Шакуна, Борщенко с наступлением темноты снова улизнул «на прогулку». Он быстро добрался до знакомой пещеры и вошел внутрь.