На корабле полдень
Шрифт:
Редкий день девочки, делившие одну комнату на двоих, обходились без ссор.
Когда начался "трудный возраст", эти ссоры, перераставшие в перебранки и даже драки, стали особенно досаждать домашним.
Отец, Дмитрий Железнов, даже начал попивать – от бессилия.
А Наталья Евгеньевна, которая исполняла роль мягкой понимающей мачехи насколько могла усердно, лишь вздыхала и считала дни до выпускного вечера. Идя навстречу ее невысказанным пожеланиям, в возрасте пятнадцати лет Афина экстерном сдала
Грянул выпускной – всю церемонию Афина, одетая в джинсы и футболку, невидимкой простояла в самом дальнем ряду, за спинами незнакомого, старшего ее на год, класса, тайком изучая учебник по анатомии хордовых для второго курса...
В тот день Афина получила школьный аттестат с отличием. А затем, через год, получила и паспорт.
Поразмыслив, она все же взяла фамилию отца и осталась, как и в школе, Железновой. Во-первых, она привыкла к этой фамилии. А во-вторых, материнская фамилия, Чубчик, казалась ей какой-то уж очень неблагозвучной и несерьезной. Теперь Афина жила в общежитии, и хотела быть серьезней арбитражного суда...
Через два года окончила школу и Александра.
Чтобы чем-то отличаться от успешной задаваки Афины, она взяла фамилию "Браун-Железнова", присовокупив к отцовской фамилию матери. "Так весомее звучит", – объясняла она.
Несколько лет после окончания Афиной школы, Афина с Александрой не виделись вовсе.
Они не перезванивались.
Не переписывались и не перебрасывались поздравлениями.
И, казалось, вообще забыли о существовании друг друга (а родители, у которых свежа была память о распрях и побоищах за каждый пакет прокладок, не спешили напоминать).
Ситуация резко изменилась, когда у Дмитрия Железнова диагностировали рак мозга.
Афина стала наезжать домой при каждой возможности.
Привозить лекарства. Книги. Проспекты экспериментальных целительских методик и клиник "для людей, готовых рискнуть".
Что только не предпринимала энергичная и уверенная в бесконечности ресурсов и целительском потенциале человеческого организма Афина! Чего она только не советовала! Каких только невозможных консультаций медицинских светил не добивалась!
Но все ее инновационные предложения касаемо лечения и поддержания в тонусе "папусика" наталкивались на глухую стену консервативного непонимания со стороны близких.
"Давай оставим его в покое... Умоляю тебя... Врачи говорят, так будет лучше... В конце концов, они знают, что делают!" – Просила деликатная и бесконечно пассивная Наталья Евгеньевна Браун, вытирая слезы.
"Папа не хочет ничего из того, что ты предлагаешь!" – Злобно шипела Александра, рослая, наглая, с прямым резким взглядом голубых глаз, а в соседней комнате громко трезвонил ее неутомимый телефон, его с утра и до ночи обрывали настырные кавалеры.
Тем
Отец похудел на двадцать кило.
Отец потерял интерес к жизни. Его глаза погасли.
А еще через год, сумеречным январским утром, Дмитрий Железнов умер в санатории на озере Селигер.
На поездке в этот санаторий настояла Александра, хотя Афина и предупреждала ее, что климат на Селигере для раковых больных совсем неподходящий, тем паче зимой.
В общем, Афина как-то незаметно начала винить в ранней смерти отца мачеху и сестру. Ведь это они пренебрегали его здоровьем! Портили ему нервы! Потакали его слабостям! Кормили его всякой вредной для здоровья дрянью!
А мачеха и сестра в свою очередь обвиняли Афину в настырности, прожектёрстве, склонности скандалить и бесконечно всё драматизировать, в желании быть святее самого Папы Римского...
Теперь, когда Афина думала о семье, ей вспоминалось лишь самое неблаговидное.
"Ну и что, что папе нельзя беф строганов? Но он же хочет беф строганов! Он просит именно беф строганов с жареной картошечкой! И я ему готовлю то, что он просит!" – Оправдывала Наталья Евгеньевна свои каждодневные отступления от прописанной врачами диеты.
"Да, это я подарила ему наручный визор! – Признавала Александра, сверкая глазами. – Чтобы он мог смотреть свою любимую передачу даже в сквере возле фонтана! Что значит "он и так пялится в визор по десять часов ежедневно?" Сколько хочет, столько и пялится! Не наше с тобой дело! Он взрослый человек и может сам решать за себя!"
И так далее и тому подобное...
"Два мира – два мозга!" – мрачно язвила по этому поводу Афина.
Нет, после смерти отца они с Александрой больше не ссорились. И, разумеется, больше не дрались.
Они просто не общались.
И каждый нес в душе ледяного ежа обиды...
Глава 14. Чудесное спасение
Май, 2622 г.
Остров Среда, архипелаг Буровского
Планета Грозный, система Секунда
Афина вздрогнула и вмиг вышла из дремотного оцепенения – ее потревожил звук, похожий на далекий раскат грома.
Она выскользнула из спального мешка, пахнущего одеколоном "Ветка сирени", и на четвереньках выползла из палатки. Стены палатки тревожно надувались на приморском ветру.
Небо было ясным, переполненным воздухом, многозвездным.
Она огляделась.
Над островом Воскресенье, ровно там, где прошедшим днем ягну завязали бой с "грифами" (которые были, конечно, никакими не "грифами", а джипсами), летел одинокий флуггер.
– Гриша, это за нами! Вставай! Они увидели костры! – Радостно заорала она.
Из палатки явился Григорий – подслеповатый и, как всегда со сна, туго соображающий.
– Кто? Кто увидел? – Спросил он, не прекращая попыток высморкаться в носовой платок.