На корабле полдень
Шрифт:
Гигант помедлил, словно бы о чем-то интимном размышляя, а затем взмахнул гибкой как змея конечностью и… выбил из рук Григория оружие!
Ученые супруги в отчаянии переглянулись.
Лица обоих были перекошены гримасами ужаса.
— Бежим! — Скомандовал Григорий.
Не оглядываясь, они взлетели вверх по трапу.
Едва переступив комингс гермодвери, Григорий рывком втянул Афину внутрь шлюзовой камеры и ударил кулаком по оранжевому рычагу экстренной блокировки.
Хлопнули пиропатроны.
Питоном зашипел воздух высокого
Двухтонная плита гильотиной рухнула вниз.
— Он хотел нас убить! Ты видел?!! — Всхлипнула Афина.
— Если бы он хотел нас убить, радость моя, он бы нас определенно уже убил, — рассудительно возразил Григорий.
— Я замужем за занудой, — нашла в себе силы улыбнуться Афина.
— За реалистом! И как реалист я тебе говорю: сейчас мы должны разделиться.
— Что-о?!! — Красивые глаза Афины округлились.
— Разделиться, — твердо повторил Григорий. — Ты идешь в грузовой отсек, там находишь ящик с гранатометом, этот ящик открываешь, достаешь гранатомет и внимательно читаешь инструкцию. А я в это время постараюсь взлететь.
— Постой… Но в том случае, если ты благополучно взлетишь, гранатомет нам не понадобится. Ведь так?
— Так-то так… Зато если не взлечу — станет последней надеждой.
— Как-то всё мрачно.
— Мрачно будет, если ты гранатомет не найдешь.
Они разошлись — каждый в свою сторону.
Афина со всех ног неслась по гулкому осевому коридору.
Григорий, которому бежать было ближе, с маху плюхнулся в кресло первого пилота и сразу включил всё, до чего мог дотянуться — даже кофеварку и освещение бардачка второго пилота.
Бодро затарахтели вентиляторы, топливные насосы втолкнули в тракт ДТ-фабрикатора первые четыре ведра дейтерия и трития.
«Эйлер» готовился к взлету по экстренному протоколу.
Это означало, что уже через две минуты на нижнюю группу дюз будет подано зажигание.
Но и синий инопланетянин не медлил.
Как показали Григорию камеры бокового обзора, шива в синем панцире, вооружившись парой страховидных серебристых бластеров, четырьмя свободными конечностями ввинчивал в их казенные части черные шланги. Вид этой амуниции не предвещал ровным счетом ничего вегетарианского…
Предусмотрительно отойдя на два своих гигантских шага назад, инопланетянин выстрелил. Карминно-красная вспышка облизнула борт «Эйлера». Заверещал парсер.
— Аварийная тревога! Потеря герметичности четвертого отсека! Целостность обшивки нарушена, оценочная площадь повреждений два квадратных метра!
Не обращая внимание на это печальное сообщение, Григорий закричал в рацию:
— Афина! Любимая! Если ты меня слышишь, постарайся где-нибудь спрятаться! Сейчас я приду за тобой!
Григорий отменил взлет — всё равно парсер не допустил бы запуска двигателей при негерметичном корпусе — и, отстегнув фиксирующие ремни пилота, со всех ног бросился в корму.
«Эх, надо было сматываться отсюда вместе со всеми», —
Инопланетянин выстрелил еще трижды.
Григорий уже не видел этого. Но знал, что означает это адское шипение.
Григорий Болотов не считал себя храбрецом. И когда его отец-генерал после возвращения Григория со срочной службы предложил ему всерьез вступить на военную стезю, он с негодованием отверг это предложение как нелепое. «Я настоящий трус, папа! Тут не о чем говорить!» — кричал Григорий отцу, глухо ворчащему про семейные традиции.
Никаким особенным трусом он, конечно, не был. Просто очень уж любил математику и тишину кабинета. Но вот когда синий инопланетянин начал жечь обшивку его драгоценного «Эйлера», Григорий вдруг почувствовал, что питает к чужаку настоящую ненависть полноценного бойца-десантника и готов голыми руками оторвать нахалу его синюю башку. Надо же, какая скотина! Да знает ли он, этот синий, сколько «Эйлер» стоит? И вообще, в каких это инопланетных законах написано, что можно ломиться в чужой звездолет?! Пугать чужих жен?!
В общем, кровь Григория бурлила от адреналина. И если бы отец-генерал увидел в эти минуты своего сына, он бы не сдержал улыбки законной гордости…
На крыльях новообретенной воинственности Григорий влетел в грузовой отсек, озаренный тревожным мерцанием аварийных ламп.
Он сразу же приметил Афину.
Та вжалась в противоположный Григорию угол просторного ангара, плотно заставленный контейнерами и кварцитовыми аквариумами с аридотевтидами (Григорию не верилось, что они ловили их всего-навсего перед этим рассветом. Казалось — трое суток назад!)
В руках у Афины был красный топор с пожарного стенда.
Лицо ее, мокрое от пота, было одновременно и свирепым, и прекрасным особой неолитической красотой.
— Если тебя такую сфотографировать, получится неплохая проба для плаката «Не зовите Русь к топору», — пошутил Григорий.
Однако Афине было не до шуток.
— Тише! — Отрывисто бросила она. — Он уже ломится сюда!
Григорий кивнул, лихорадочно озираясь: где же этот чертов гранатомет?!
Оказалось, оружие находилось в одном шаге от него. Григорий — как будто полжизни только тем и занимался — с легкостью отбросил защелки, открыл крышку и вытащил тяжеленную трубу на свет божий.
— Сим победиши! — Провозгласил он, потрясая добытым.
При виде гранатомета Афина приободрилась. Она отставила топор и принялась приглаживать взъерошенные волосы — пряди-синусоиды летели в разные стороны, словно змеи на голове мифологической Медузы Горгоны…
Стоило Афине закончить с прической, как легкая дюралевая переборка, служащая правой стеной транспортного отсека, была пробита кирасой инопланетянина.
Вслед за тараном в отсек проникли три конечности.
Они взмыли к потолку и обвили балки поперечного набора.