На корабле полдень
Шрифт:
Кеша сообразительный, медлительный мальчик. Любит энтомологию, проявляет способности к математике и точным наукам. Играет в шахматы. Растет в любящей семье, где уже имеется один ребенок — старший брат Константин, резвый и физически развитый. На фото Константин рядом с горным велосипедом.
В 2604 году Кеша едет в лагерь летнего отдыха «Артек», что возле крымского города Гурзуф.
Июль.
Поспели яблоки сорта «белый налив» и уже сочатся нектаром персики, температура воды 25 градуса
Отряд Кеши — четырнадцать душ погодков из хороших семей — планирует походы на Аю-Даг, помогает фермерам убирать алычу, ходит в сторону Судака на паруснике «Александр Грин».
Кеше всё это очень нравится — о чем он сообщает матери по телефону.
Тут же к делу приложены две справки.
Первая подписана врачом-ревматологом Ингой Котовой, старшей по лагерю.
Доктор Котова считает состояние Кеши удовлетворительным, хотя и отмечает, что время от времени ей приходится купировать болевой синдром специальными препаратами.
Вторая справка, а точнее выписка из личной карты: о состоянии здоровья Кеши Растова на май месяц 2604 года.
Из нее явствует, что Кеша болеет редкой болезнью Киссона-Ялинцева. Болезнь поражает все суставы организма, позвоночник, и дает невыносимо зудящую розовую сыпь на пальцах всех конечностей.
Киссона-Ялинцева у Кеши диагностировали в возрасте десять лет. Сила боли по десятибалльной шкале составляет шесть баллов (примечание: на фоне приема препаратов, купирующих боль — один-два балла).
«Бедняжка», — подумал я и невольно вспомнил свое детство.
Я был настолько здоров и физически крепок, я настолько привык к тому, что не замечаю своего легкого и счастливого тела, что когда чем-то вдруг заболевал (грипп!) или получал травму (ушиб, перелом), я неимоверно страдал и неправдоподобно сильно жалел себя.
За всё детство страданий и жалений моих наскребалось максимум на месяц…
«Интересно, когда у меня в детстве болело горло, кололо в ушах или саднила разбитая коленка, сколько это было по десятибалльной шкале? Две сотых?»
Итак, как оказалось, Кеша больной мальчик, за ним неотрывно следят доктора.
Однако походам по окрестностям его хворь не мешает. И вот восемнадцатого июля 2604 года Кеша Растов со своим отрядом восходит на гору Учан-Кая.
Конечно, это громко звучит «восходит». В реальности малявок подвезли автобусами к самому подножию тропы, ведущей прямиком на вершину. Идиотически точные и столь же бессмысленные показания трех водителей автобусов приложены к делу, там же показания пенсионерки Гулиной, жительницы села Благоуханное, которая видела как Кеша и четверо его друзей пили воду из колонки напротив ее дома.
Точный момент исчезновения Кеши установить не удалось. (В
Факт в том, что на утренней перекличке, проводимой вожатыми Золотенко и Брабус, Кешу в его трехместной палатке не обнаружили. Двое его товарищей по палатке прокомментировать это обстоятельство внятно не смогли, только терли глаза и ревели, когда на них пытались нажать.
Еще час беготни по ближайшим окрестностям лагеря — и вожатые окончательно понимают, что ребенок потерялся, а не играет с ними в прятки. Они докладывают о ЧП начальству «Артека».
И тут начинается…
На поиски Кеши направляется личный состав Гурзуфского отделения милиции практически в полном составе (двадцать пять человек). А также разведбат расквартированной в Старом Крыму 3-й десантной дивизии (!).
Хотя тот день выдался очень богатым на сюрпризы, в моей душе еще остались силы удивляться прочитанному.
«Ни хрена ж себе! Разведбат! Да это минимум четыреста человек! С такой техникой, такими средствами обнаружения! Они не то что иголку в стогу сена найдут, но и инфузорию в озере!»
Однако разведчики не нашли ни инфузории, ни иголки.
Кеша Растов как сквозь землю провалился.
Но вскоре как из-под земли вывалился.
Нашелся.
Поздним вечером следующего дня.
Я отложил дело и посмотрел мутным отсутствующим взглядом на безмятежно парящих в прирученном аквамарине рыб.
Они глядели теперь на меня сквозь зеленоватое стекло неожиданно умными глазами и по-собачьи резво виляли хвостами. Мне показалось, и они не прочь узнать, где пропадал Кеша Растов…
Я нацедил себе заотарского капуччино — с овечьим молоком — и вернулся к чтению.
Я чувствовал себя академиком Двинским в юности. Ну или доктором Масленниковым в студенчестве… Не важно.
Важно то, что я, лейтенант Пушкин, принципиальный ненавистник научных досугов, занимался научно-исследовательской работой! Как любила говаривать моя работящая сестра Полина «Крепилась кума, да лишилась ума.»
В общем, я читал. Разбирался.
И хотя мои орлы собирались обедать, и даже нашли где-то среди клонских вещей комплект шикарной фарфоровой посуды, чтобы вывалить в нее свои пайки, у меня как будто аппетит пропал… Дело № 24 очевидным образом воздействовало на мой организм…
Итак, Кеша Растов нашелся.
Мальчик как ни в чем ни бывало вышел из рощи каменного дуба к боевой разведывательной машине бортномер 19, принадлежащей командиру 1-й роты разведбата капитану В. Л. Чертоплясову.