На корабле полдень

Зорич Александр

«Как видно, у родителей Кеши водились какие-то несредние деньги», — вскользь подумал я, не без смутной зависти глядя на все это.

Мне, на мой собственный школьный выпускной, достался куда менее импозантный образец праздничного мужского костюма (это при папе-режиссере!). Не говоря уже о том, что такой обморочно красивой Нины рядом со мной на этом событии не было и подавно…

В Технограде Кеша Растов попал на завод № 31.

Хотя это и было одно из самых глубоко засекреченных производств Российской Директории (характерно, например, что в

материалах дела ни разу в явном виде не упомянута конечная продукция «тридцать первого»), я знал, что именно они строят. А строили на тридцать первом заводе в те годы, когда Кеша Растов там трудился, первые экспериментальные прототипы Х-крейсеров — так называемые изделия «Восход» и «Звезда».

Кеша получил неплохую для вчерашнего студента должность — помощника технолога-нормировщика в цеху микрорельефного фрезерования.

В подчинении у Кеши Растова было сто семьдесят четыре промышленных робота, шесть работниц-котролеров и двое ремонтников. (О них можно было бы и не упоминать, но после некоторых событий все они находились «под подозрением».)

Кеша получил комнату в общежитии для молодых специалистов (улучшенная, сто два квадратных метра, сауна, тренажерный зал, система фильтрации воздуха, воды, камин).

И зачем-то — не иначе как на радостях — начал вести дневник.

Первой и единственной записью в нем было: «Никогда не забуду эту их радугу.»

Чью «их»? Почему «не забуду»? На эту тему один из ведущих психологов по Делу № 24 написал докладную записку о трех страницах.

Полтора года Иннокентий Растов образцово-показательно созидал Главный Ударный Флот (который позднее спасет всех нас в битве на Восемьсот Первом парсеке) и вскоре был повышен.

Его назначили технологом-нормировщиком и перевели в цех № 2 — собственно, двигателестроительный.

К делу прилагается фотография: Кеша и его коллеги — бородатые, в халатах, глядящие как-то торопливо и в тот же час самоуглубленно. Кеша самый младший среди них.

В двигателестроительном цеху стояли, помимо прочих, три самых дорогих станка в истории российской промышленности — комбайны полнообъемной склейки металлоизделий, получившие собственные имена: «Аглая», «Ника» и «Маруся».

За ничего не значащим для стороннего уха названием станков крылась совершенно небывалая функциональность.

Если любой современный промышленный комбайн позволяет, приняв от парсера детализированный трехмерный чертеж детали, получить ее на выходе — тепленькую, пахучую, уже в металле — то именные станки Второго цеха умели также и выплавлять самостоятельно заготовки методом порошковой металлургии, и обрабатывать их самым замысловатым образом, и скреплять кварковым клеем…

Так что на выходе вы получали не одну деталь, а узел, агрегат… в общем, готовое изделие практически неограниченной сложности! Скажем, топливный насос. Оставалось только испытать его — и можно на Х-крейсер ставить…

Всё это я не стал бы тут приводить — подумаешь, чудеса индустрии, кого ими, окромя сирхов,

сейчас удивишь? Но для рассказа про Кешу это важно. Потому что на одном из таких станков, конкретнее на станке «Ника», Кеша взял да и сделал… неведому зверушку.

Нечто.

В Деле № 24 — полный чертеж, фотографии и экспертное заключение.

Точное назначение устройства эксперты установить тогда так и не смогли. Заключение отмечало, что устройство определенно питается электрическим током высокого напряжения. После чего под воздействием силы Лоренца часть изделия приходит в высокочастотное вращение. Однако далее заключение разочарованно констатировало, что устройство при этом быстро разрушается.

«Соответственно, — говорилось в заключении, — в устройстве явно не хватает какой-то существенной детали или расходного материала, которые бы предотвращали разрушение и в то же время, вероятнее всего, служили бы функциональному предназначению изделия».

Проще говоря: эксперты увидели перед собой пистолет без патронов. Или мобиль без гидролеума. Но только не мобиль и не пистолет. А черт знает что.

Сам Кеша Растов комментировать назначение своего изделия наотрез отказался.

Хотя на него давили.

В цеху разразился большой скандал.

На товарищеском собрании Кешу костерили все кому не лень, включая уборщицу (Эстер считала, что распихивать использованные заварочные пакетики чая по кадкам с цветами аморально). Ведь это было очень против правил — использовать драгоценную государственную собственность, каждый час работы которой стоил миллионы терро, в личных целях!

Особенно против правил было не говорить, ради какой такой личной цели была использована ценная техника. Какой породы «неведома зверушка»? Неужели трудно сказать?

Под эту дудку недоброжелатели и недруги припомнили Кеше всё что могли припомнить. Включая неотданные копеечные долги («Занимал в столовой и забыл отдать») и просачкованные сверхурочные («А товарищи, между прочим, по четыре часа в ту неделю спали!»).

Кеша был так деморализован этим неожиданно жестким разбирательством, что даже взял отпуск за свой счет.

Далее — сведения, полученные службой наблюдения городка молодых специалистов. Такой-то день: Кеша Растов с утра в пивной, днем гуляет со спаниелем по лесу, вечером смотрит визор. Следующий день: пивная, прогулки, визор.

Еще один отчет: друзей в общежитии у Кеши нет, хотя в соседнем блоке, в квартире со скромным метражом и без всякой сауны, живут две совершенно незамужние девушки повышенной симпатичности.

Кеша даже поленился узнать, как их зовут. Не говоря уже о том, чтобы пригласить в свой тренажерный зал или сауну…

Я зажмурился и поднял одеревеневшее от множественных интеллектуальных усилий лицо к потолку.

Вспомнил Колю Самохвальского, который тоже был знатным нелюдимом. И, вероятно, даже женоненавистником. Интересно, он бы нашел время узнать фамилии девушек-соседок? Тоже, конечно, не факт…