На краю пропасти
Шрифт:
Из ослабших рук выпали фонарик с пистолетом, и тотчас подкосились ноги. Обезумевшая от горя Ольга смогла лишь отползти к стене, чтобы привалиться к холодному тюбингу туннеля. И тут её прорвало.
Она кричала и била бетонный пол кулаками, костерила и себя, и Яра чем только можно, вспомнила про некоего людского Бога, и его имя ругательством гуляло с долгим эхом по пустому тоннелю, где из живых осталась только Ольга. Она заламывала руки и царапала ляжки, а глаза в полной темноте начали видеть странные и порой пугающие образы. И Ольга решила, что сошла с ума. Ведь не может быть реальностью тот мир, где тебя спасают из лап отца-маньяка, и тут же садят в клетку, где тебя успешно освобождают из конуры, но мир таков, что безопасного места в нём не существует, где ты едва находишь любовь и тут же должна похоронить возлюбленного…
Что
Время текло медленно, великое горе потихоньку вытягивало рассудок и силы, и девушка забылась тревожным сном, прерываемым шорохами и естественными звуками капающей воды или срывающейся с потолка отсыревшей штукатурки. Сколько проспала, Ольга не знала. Скорее всего, сутки или более, ведь последние дни были наполнены безумной активностью, и изнеможение не покидало девушку. А после нервного срыва организм просто отключил уставшее сознание, очевидно, приняв туннель, где Ольга осталась одна, за безопасное место.
Снился Яр, красивый, несмотря на роговые наросты, влюблённый и нежный. Грезился Игорь, неодобрительно качающий головой на их с юношей увлечение друг другом, явился зверь с топором, который напал на Яра и Игоря, убил их и вновь затащил Ольгу в холодное и сырое подполье. А там в темноте уже сидело нечто чёрное и опасное. Нечто, сливающееся с чернильной пустотой вечной ночи — порождение нового мира. Опасное и ужасное. Безумно-злое и по-звериному безжалостное.
Когда нечто прыгнуло на неё, Ольга проснулась. И сразу поняла, что что-то в обтекающей её тьме изменилось. Вместо звука капель или шелеста от падения штукатурки появился другой. Странный, едва слышный, но он шёл, по ощущениям девушки, со стороны трупов. Шелест одежды и хруст суставов. В обычное время Ольга не расслышала бы столь слабые звуки, но сейчас, в туннеле, где тишина, можно сказать, в сто крат усиливалась, становилась почти осязаемой, любой новый звук казался громом.
Что это? Иллюзия воспалённого, измученного сознания? Реакция на горе и скорбь? Или в нескольких метрах и впрямь кто-то шевелится?
Ответом был стон. Слишком слабый, чтобы утверждать, что его издаёт живое существо, но Ольга уловила его. Первой мыслью было: Яр жив! Но… она своими глазами видела последние мгновения его жизни. Чувствовала, когда держала за руку, как перестало биться сердце, как финальный раз опустилась окровавленная грудь, а глаза подёрнулись мутной поволокой и навсегда уставились в пространство. Нет, это не Ярослав. Но тогда… Потёмкин? Конечно, нет! Его голова превратилась в месиво. Подобное даже необычному мутанту заново не отрастить. Тогда что? Крысы?
Мурашки пробежали по телу. Ольга тысячу раз, наверное, сталкивалась с мелкими грызунами, пока сидела в подполе. Но там они не проявляли такой наглости, а тут… целых два бесхозных тела. И одуряющий запах крови. Неужели зверьки почуяли человеческое мясо и стянулись сюда со всего туннеля? Но тогда надо уходить, иначе крысы не побрезгуют и вполне живой и здоровой девушкой.
А может… мелькнула безумная мысль, остаться и отдаться на съедение зверькам, но Ольга поняла, что не хочет погибать, как падаль или как добыча. Лучше уж пулю в голову! А потом пусть пируют.
Девушка собралась с силами, уняла страх и поползла на четвереньках на звук. Где-то рядом должны лежать пистолет с фонариком. Руками Ольга пыталась нащупать их, а в это время вздохи и стоны, шелест одежды стали чуть громче. Что бы ни пришло на пиршество, оно наглело и явно чувствовало себя по-хозяйски.
Наконец, у девушки вырвался вздох облегчения: под руку легла холодная рукоятка фонарика. Ольга судорожно сжала её, отыскала кнопку и включила свет. Тьма отступила столь резко, что девушке пришлось зажмуриться, ведь привыкшие к полной темени глаза отозвались болью. Некоторое время она щурилась, стараясь свыкнуться со светом и сквозь слёзы разглядеть, что творится с кучей из мёртвых тел. Но, когда увидела, похолодела.
Никаких крыс и в помине не было. Зато тело Потёмкина едва заметно шевелилось, будто раскачивалось, чтобы встать.
«Он жив? — мелькнула безумная мысль, но Ольга тут же поправилась: — Не он! Тварь! Живо то существо, которое убило Яра!»
Покрывшись от испытанного ужаса испариной, девушка отыскала пистолет, схватила его, направила дрожащей рукой на колышущийся окровавленный ворох одежды поверх Яра и чуть не нажала на спусковой крючок, но вовремя опомнилась. Она вдруг со всей отчётливостью осознала, что не знает, сколько внутри патронов. И не ведает, как посчитать, ведь никогда раньше не имела дела с оружием. А вдруг оставшиеся пули тоже не причинят вреда монстру, в которого превратился Потёмкин? И тогда он схватит её и расправится с ней как с Яром! А Ольга почему-то передумала помирать здесь и сейчас. Ей вспомнилось, что Потёмкин говорил о метро: там обитают люди! И у них, наверное, очень много оружия, если они здесь выжили, а значит, они помогут ей убить изменившегося Игоря! Ведь ей хотелось не только отомстить за смерть любимого, но и стереть с лица земли расправившуюся с ним тварь и вирус, так паскудно и подло изменяющий людей. Она помнила слова Игоря о том, что из-за живых инфицированных вирус может распространиться дальше.
Ольге нужно только найти людей, живущих в метро, и по возможности добраться до них раньше, чем тварь воскреснет окончательно, догонит её и оторвёт голову… и вот, чтобы не случилось последнего, Ольге и понадобятся оставшиеся патроны. Если она не справится, тогда пули пойдут на благое дело… Навсегда вычеркнут её из этого чёртового мира и принесут, наконец, долгожданное облегчение. Но тварь не получит её живой!
Ольга сильнее сжала пистолет и фонарик, развернулась и быстро пошла прочь. Туда, где туннель когда-нибудь закончится, и можно будет отыскать людей. Свет фонарика ещё долго плясал во тьме, световое пятно сжималось, будто со всех сторон его сдавливала древняя хтоническая тьма, а потом луч скользнул куда-то вбок, последний раз мигнул и исчез.
***
Сначала мир схлопнулся в маленькую светлую точку-бездну, куда провалилась и прошедшая жизнь. Юрьев-Польский, такой далёкий теперь и столь же чужой, семья Выдрёнковых, вначале приютившая Яра, а потом предавшая его, Воевода со своим отпрыском Митяем, донимавшие и не дававшие Ярославу жить, и пара сотен километров, которые прошли, пробежали, проехали они маленькой группой небезразличных. Туда же канул и Потёмкин. Такой близкий, родной, правильный и понятный, а потом превратившийся в чудовище, от которых сам и спасал всех живых. В эту безвозвратную бездну канул и весь мир, который столь агрессивно встретил Яра. Лишь где-то рядом в темноте причитала Ольга. Ярослав слышал её тоскливый скорбный плач, но ничего не мог поделать. Он был мёртв. Такой же безжизненный, как и всё сущее на Земле, когда приходит время, душа отделяется от тела и странствует по нескончаемым мирам, или, лучше сказать, по бесконечным жизням, словно пролистывая прошедшие события заново, вновь и вновь, сберегая таким образом память о жизни земного создания для пространства и времени. Так же сохраняя и душу после смерти.
Вот только не хотела душа Ярослава ничего испытывать вновь, она желала и страстно рвалась к Ольге, а посему витала где-то рядом, неуспокоенная, мечущаяся в тревоге и волнении за свою возлюбленную. Для неё существовала лишь точка. Она мерцала в бесконечной пустой и беспросветной бездне маленькой белой искоркой, ясным пикселем на гигантском чёрном экране мироздания. И благодаря Ольге юноша не ощущал себя одиноким. Сколько она проплакала? Час? Два? Сутки? Для Ярослава это время растянулось в вечность. С обратной стороны жизни время течёт совсем по-другому. Совершенно отлично, словно это иное измерение, иная вселенная, да и реальность. Для мёртвого Яра, все жизненные процессы которого почти остановились, время перестало быть чем-то абстрактным. Оно сжалось в ту самую яркую искру. Вся жизнь, все события из прошлого, настоящего и будущего горели, постоянно перемешиваясь и сливаясь одной яркой звездой где-то в миллиардах световых лет впереди. И голос Ольги шёл оттуда, такой далёкий, по чужому родной. Если бы не он, перемежаемый жалостливыми всхлипами и причитаниями, то сознание Яра давно бы потеряло связующую нить с телом и отправилось в далёкое путешествие по тёмной бескрайней бездне, пронизанной светом звёзд.