На краю земли
Шрифт:
Я улыбалась, предлагая ему что-нибудь почитать. Даня соглашался, и я ему читала все без разбора. Несмотря на скудность обстановки, библиотека у него была по-прежнему роскошная, но как-то хаотично собранная, поэтому книги я выбирала по собственному вкусу и настроению: Набокова, Ремарка, Тургенева, Моэма, Камю, Сартра, Уайльда, Гессе, сонеты Шекспира. Особенно часто он просил меня перечитать девяносто седьмой сонет:
Казалось мне, зима тогда пришла,Когда в разлуке жили мы с тобой:О,– Действительно так, – говорил он. – Только вместо декабря сейчас февраль. И вот ты здесь. Скоро все закончится, снова наступит весна, появится солнце, распустятся листья на деревьях. И ты будешь здесь. Вот так же будешь приходить ко мне – садиться рядом возле этой лампы, ставить поднос с чаем и печеньем, а я буду любоваться тобой новой, совсем другой… Ведь ты больше не уедешь, Маша, ты больше никуда не уедешь? – Он спросил с надеждой, словно хотел, чтобы, даже если это неправда, я его обманула и ответила: «Да».
– Даня, зачем ты спрашиваешь? – Я увидела, как он прикрыл веки, словно засыпая, и тяжело вздохнул, а потом снова закашлял. Подала ему стакан теплой воды с лимоном: – Выпей.
Он взял стакан, но удержал мою ладонь в своей.
– Ты удивительная, добрая девушка. Почему все так произошло? Почему ты так внезапно уехала? Сейчас ты же можешь мне рассказать, что тогда творилось в твоей душе?
2
А в моей душе три года назад было смятение. На тот момент мы с Даней знали друг друга уже одиннадцать лет, из них первые пять прожили вместе, вторые пять… хм, забавно, получается, тоже прожили вместе, но всего лишь как друзья, которые делят общий кров и общий стол. А тот оставшийся хвостик длиною в год – это было временем самой искренней, преданной дружбы, узнавания друг друга. Но однажды я вдруг поняла, что не знаю этого человека, а с еще большим ужасом осознала – не знаю себя. И захотелось бежать.
Случилось это тогда, когда произошел очередной обвал на биржах. Рекламное агентство, открытое Даниилом еще в пору начала наших отношений, терпело убытки. Клиенты разрывали контракты, уменьшали заказы, сокращали рекламный бюджет. Мне всегда казалось, что Даня не из тех людей, кто будет паниковать в подобной ситуации. Ведь такое с ним уже бывало! Он открыл фирму в преддверии первого финансового кризиса в России, но благодаря уму, таланту и вере в себя устоял. Жизнь вообще изрядно помотала его.
В два года он лишился матери, затем отец отдал его на воспитание бабушке и дедушке, а когда Даня подрос, его отправили учиться в частную школу в Лондоне, где он жил абсолютно один. Окончив школу и вернувшись в Москву, Даня узнал, что старики давно умерли, а отец женился на другой. Родных у Дани, кроме отца, не осталось. У него не было даже двоюродных братьев или сестер, чтобы хоть как-то ухватиться за принадлежность к семейному очагу. Он был один абсолютно один в этом мире. Я не знала другого человека его возраста, через чью судьбу прошло уже столько потерь. Казалось, что смерть его любимой девушки Насти в автомобильной катастрофе, в которой он тоже едва не погиб, и потом запоздалая новость о ее предательстве сломят его. (Совершенно случайно я нашла скомканный фотоснимок с результатом УЗИ: Настя ждала ребенка от другого человека, втайне надеясь, что ее обман никогда не будет раскрыт и Даня станет ей мужем и отцом ребенка.) Помню, как он с трудом выкарабкивался. А я всегда была рядом, пытаясь вселить надежду, никогда не давала ему замкнуться в себе.
Во время следующего, августовского кризиса я поняла, что теперь не в силах ему помочь. Даня словно сломался, начал пить и ненавидел весь свет. Упоминать в доме о неоплаченных счетах, письмах из банка, кредитах стало невозможным. Даня постоянно твердил: «Почему мы не поженились сразу, почему мы просто не пошли в загс? Сейчас ты была бы моей законной женой…» Может быть, это был не финансовый кризис, а мой собственный? Но я стала ощущать давление с его стороны, словно он сам подталкивал к решающему шагу. Я поддерживала его как могла, но не видела отдачи. И вдруг осознала, что потеряла три года жизни…
Поэтому, проснувшись однажды утром, увидела Данины взъерошенные волосы и медленно произнесла: «Да-ня, я не хочу свадьбы». Наверное, это был не самый лучший момент, чтобы сообщить подобную новость. Даня мгновенно открыл глаза, провел рукой по волосам, взглянул на часы, словно следователь, которому важно запомнить время прибытия на место, где было совершено преступление. Именно преступницей я себя и ощущала, особенно после того, как он сказал:
– Хорошо, можно обойтись и без свадьбы. Сходим в загс, распишемся, и всего делов. Главное – родителям твоим объяснить, чтобы не обижались.
– Нет, ты не понял. – Мой голос дрожал, я понимала, что говорю нечто ужасное, но не сказать не могла. – Я не хочу замуж – ни за тебя, ни за кого-либо другого.
– А чего же ты хочешь?
– Не знаю. Я хочу побыть одна. Мне нужно время.
– Сколько? Неделя, две?
– Не знаю, может быть, полгода, год.
– Но наша свадьба назначена на 20 сентября, осталось меньше месяца, – чуть ли не закричал Даня.
– Я не хочу свадьбы, Даня. – Он, наверное, надеялся, что я просто психую, что мне нужна пара недель, чтобы успокоиться, а потом я все равно приду к нему, обниму и скажу «прости». – Давай все отменим.
– Почему? Я что-то сделал не так? Или… это из-за кризиса?
– Нет, кризис здесь ни при чем. Ты знаешь, что у нас уже все оплачено.
– Вот именно.
– И что? Я должна выйти за тебя замуж только потому, что закуплена еда и шампанское? Что за примитивная причина! Идите, ешьте и пейте без меня, отмечайте мой отъезд.
– Ты куда-то уезжаешь?
– Нет, никуда я не уезжаю… – Я осеклась: рано было посвящать его в мои дальнейшие планы, тем более что и сама я на тот момент не была уверена в своем решении. – Я просто хочу быть свободной, счастливой… А я задыхаюсь. Задыхаюсь от московской пошлости, оттого, что все вокруг меня, узнав, что скоро выхожу замуж, интересуются не что я чувствую, а есть ли у нас квартира, не чем я занимаюсь, а сколько ты зарабатываешь, куда мы отправимся в свадебное путешествие. Им безразличны наши отношения – им нужны признаки благополучия.