На краю земли
Шрифт:
На этом конфузы не заканчивались, а, кажется, только начинались. Я очень смущалась, боясь спросить что-то лишнее или, наоборот, сказать.
Через какое-то время пришла младшая дочь тети Клавы – двенадцатилетняя Марианна. Она была их общей дочерью со Стивеном. Девочка казалась совершенно другой, не похожей на сестру. Если в Кате еще что-то русское осталось, то Марианна была типичной новозеландской девушкой: на русском предпочитала вообще не говорить, почти не зная его. Вся ее жизнь была в Окленде, другой она не видела. Катя уехала из России пятилетней девочкой. Конечно, особенно помнить Россию не могла, но когда мы с ней разговорились, она вспомнила,
– А помнишь новогодние елки?
Катя задумалась.
– Да, что-то такое помню… Пластиковые мишки и зайчики и внутри конфеты за три копейки. – В ее голосе я не почувствовала радости.
– Вот подожди, – сказала тетя Клава, – придет Рождество, и ты почувствуешь, какая это огромная разница. Мы его тут так празднуем, как в России никто не празднует.
– А Новый год? – спросила я.
– Хм, Новый год – ничего особенного, – ответила тетя. – Дети обычно куда-то уезжают отдыхать на эти дни, а вот в Рождество вся семья в сборе, друзья. Ты в этом году будешь почетной гостьей, мы тебе очень рады.
– Спасибо, я тоже рада.
Я врала. В моей голове проносилось: «А как же Новый год? Я что, останусь в этом году без любимого праздника? Нет, не может такого быть… Мне нужны елка, бой курантов и новогоднее поздравление президента по телевизору, а еще непременно „Ирония судьбы, или С легким паром“. Хоть с этим проблем не будет, я привезла диск с собой».
Сели за стол. В доме все разговаривали исключительно по-английски, что поначалу оказалось для меня очень трудным. Я часто не успевала за словами. Несмотря на хорошее знание языка, новозеландский акцент показался мне очень сложным. Тетя изредка делала исключение для меня и переходила на русский язык. По ее собственному выражению, она любила «поворковать» со мной на русском. Тогда все остальные члены семьи замолкали и прислушивались к нашему разговору, отчего мне становилось не по себе. Болтаем о пустяках, а такое внимание, словно рассуждаем на возвышенно-духовные темы. Но тетю, в отличие от меня, это не смущало, из чего я сразу сделала вывод, что в доме принято слушаться именно ее, а не Стивена, что впоследствии только подтвердилось.
Обед был вкусным: свежие овощи, мясо, поджаренное дядей Стивеном на барбекю, на гарнир – запеченный картофель. Пили игристое вино. Я тут же узнала от Кати местный сленговый вариант – «bubbly». На десерт тетя подала торт, напоминающий «Киевский», но вместо кремовых розочек его украшали взбитые сливки, клубника и киви.
– Это тебе. Особенно старалась к твоему приезду, – сказала тетя и протянула мне нож, чтобы я разрезала торт.
– Что это?
– Это «Павл'oва». Самый популярный торт в Новой Зеландии.
– Странное какое название, – сказала я. – Что-то напоминает, только не пойму что.
– Это же ваше русское слово, – добавила Марианна.
В моих мыслях пронеслась тысяча слов, но такого я не могла вспомнить. Что-то с ним было не так. Меня все принялись уверять, что оно самое что ни на есть русское. Но потом, разложив его по буквам, я поняла, что это не просто слово, а фамилия: не «Павл'oва», а «П'aвлова».
Это же известная русская балерина – Анна Павлова.
– Не все ли равно? – удивилась Марианна. – «Павл'oва», она и есть «Павл'oва».
– Почему вы произносите неправильно? – спросила я. – Тетя, это же русская фамилия. Что за коверкание?
– Ой, Маша, все тут так говорят. Какая разница?
– Но это же неправильно.
– Лучше попробуй торт, он такой вкусный. И легкий.
И сколько бы я ни объясняла всем, что ударение нужно делать на первое «а», никого этого не волновало – наоборот, меня пытались уверить, что я не права. А то, что это русская фамилия, наверное, лишь деталь. Я поняла, что даже для моей тети Россия и все русское стало далеким мифом.
Я попробовала торт. Ничего более безвкусного я никогда в жизни не ела. Это была какая-то масса, напоминающая безе, и все, что чувствовалось, – вкус жирных сливок, которыми был украшен торт, и фруктов.
– Вкусно? – спросила тетя Клава.
– Очень. Вы сами пекли?
– Нет, ты что! – Тетя рассмеялась. – Заготовка в любом магазине продается, мы только покупаем и украшаем.
«Всего делов-то, – подумала я. – Понятно, почему такая гадость. Вот помню, какие торты делала моя мама.. Это что-то…»
Вечер прошел неплохо. Здесь, конечно, так и просится слово «незаметно». Но нет, именно его приближение, колебания я заметила. Солнце село быстро. Около девяти вечера воцарилась тишина, прерываемая нашими голосами и шумом из соседних домов. В воздухе пахло свежестью, он был теплым и согревающим. Даже не верилось, что всего в тридцати двух часах лета отсюда есть город, где падает снег, зажигаются огни, образуются километровые пробки, люди спешат домой по обледеневшему асфальту, влюбленные пары согреваются глинтвейном в заполненных до отказа кафе, где поздним вечером ярко от мерцающих витрин магазинов, где постоянный непрекращающийся шум. Я была окружена голосами: в расспросы тети о Москве и маме будто вливались вопросы моих подруг Леры, Дианы, Светы… И вдруг я снова возвращалась сюда, в казавшееся нереальным лето, и с трудом объясняла моим кузинам, почему в московских ресторанах так дорого и что такое фейс-контроль. Тут же возникал образ моих недавних попутчиков. «Одна… Одна», – раздавалось эхом в голове.
Я устала и ушла наверх…
6
…Я по привычке стояла возле окна, наблюдая за двумя детьми, играющими в пустом дворе. Еще несколько десятилетий, и двор станет никому не нужным – дети вырастут, а вместе с ними отпадет необходимость в качелях и песочнице. А другие дети? Ведь на смену им должно прийти новые первооткрыватели, видящие мир совершенно по-другому, не так, как мы – взрослые. Но у меня почему-то не возникало ощущения, что здесь будут слышны новые детские голоса, как сейчас я даже не слышала, о чем говорили эти двое.
Между тем девочка залезла на качели, а мальчишка осторожно прижался к столбу и ждал своей очереди. Его губы шевелились, словно в такт раскачиванию качелей. Девочка с неохотой отвечала, а малыш все тараторил.
– И о чем они только говорят? – произнесла я вслух.
Даня закашлял, я обернулась и подала ему стакан воды:
– Я думала, ты уснул под мои новозеландские истории.
– Нет, – ответил он, отпив воды, – всего лишь прикрыл глаза. Я путешествовал вместе с тобой. Так сколько ты прожила у тети?