На крыльях
Шрифт:
Через две-три минуты сел и Дединец. Благодаря его сообразительности и уменью было сэкономлено семь-восемь минут!
— В зоне ожидания, — сказал Дединец второму пилоту, — надо прежде всего определить, где находится первый под тобой самолёт и, если возможно, пропустить его вперёд. Тогда руководителю полётов легко будет быстро разгрузить всю «этажерку» над аэродромом.
* * *
Высокая авиационная грамотность, общая культура, точность выполнения заданий и организаторские способности создали Николаю Фёдоровичу авторитет у товарищей. Командование выдвинуло его на руководящую работу: осенью 1952 года Дединец был назначен командиром.
… Своего командира пилоты привыкли видеть всегда там, где он именно сейчас, сию минуту, нужен. Он провожает свои экипажи в полёт, когда над землей нависает низкая облачность или когда уходят в первые самостоятельные рейсы молодые командиры кораблей.
Так же заботливо он и встречает прилетающие экипажи, контролирует их работу, проверяет состояние машин, беседует с пассажирами, чтобы учесть малейшее их замечание или пожелание, регулярно проводит разборы полётов с экипажами.
Его никогда не видят небритым, небрежно одетым или грубым и раздражительным, хотя работы у него тоже немало и неприятности бывают.
Ярким солнечным днем в Ростовском аэропорту приземлился самолёт и подрулил к перрону аэровокзала. Подкатили трап, из самолёта вышли пассажиры.
Радостное возбуждение не покидало их после воздушного путешествия и на земле. Они живо обменивались впечатлениями, вспоминали комические или казавшиеся им «страшными» детали полёта.
К пассажирам подошёл высокий светлоглазый человек в форме пилота гражданской авиации и с любопытством спросил:
— Как долетели, товарищи?
— Хорошо, — ответил за всех военный моряк. — Но… быстро очень!
— Не совсем понятно.
— Иными словами, так приятно было, что хотелось ещё лететь и лететь.
— Вон как, это другое дело.
— Ах, не говорите! После Харькова меня так укачивало, так укачивало, что я, вероятно, всю эту неделю буду ходить жёлтая-прежёлтая! — томно произнесла розовощёкая цветущая девушка.
— А по-моему, мы и в самом деле летели совершенно спокойно, — весело возразил молодой кавказец, нежно привлекая к себе свою юную красивую жену.
— Ещё бы вам замечать это, — строго сказала сухонькая старушка. — Всю дорогу ворковали, как голубки. Видать, на молодожёнов воздушные ямы не влияют…
— Я впервые был сегодня в воздухе, мамаша, — окая и говоря так, будто сообщая о чём-то весьма важном для всех присутствующих, обратился к старушке полный мужчина в серой шляпе, — и должен вам официально заявить, что отныне я безаппеляционный поклонник Аэрофлота! Я так прекрасно выспался за время полёта, что дома и то не испытывал такого блаженства.
— Машина добрая, — согласилась старушка, продолжая смотреть на жизнь со своей особенной точки зрения, — здесь действительно можно поспать: пожитки не украдут… А вот взглянуть на родное Дебальцево с высоты так и не пришлось. Просила сыночков показать — никто и не вспомнил! А я уже больше двадцати лет не бывала там…
— Что вы, бабушка, — горячо вступилась за лётчиков розовощёкая девушка. — Разве мало выходил к нам этот, ну как его… бортрадист в рыжей ковбойке?!
— Выходить-то он выходил, да всё с вами одной и беседовал, — ответила старушка. — Какой ему интерес около меня вертеться?
Они говорили громко, как все люди только что окончившие длительный полёт. Лётчик оставил их и вошёл в самолёт; заглянул в пассажирскую кабину, туалет, поздоровался с экипажем и сказал командиру корабля:
— Сдайте задание — и ко мне на разбор полёта.
— Слушаюсь, товарищ командир.
… В кабинете командира собрался прилетевший экипаж.
— Докладывайте, — сказал Дединец.
Командир корабля К. встал, провёл рукой по волосам и доложил:
— Летели 268-м рейсом: Ростов — Харьков — Внуково— Харьков — Ростов. Туда летели с попутным ветром. В Харьков и Внуково прибыли точно по расписанию. В Москве — низкая облачность. Пять минут находились в зоне ожидания. Как только получили разрешение пробиваться, вдруг перегорела лампа в приёмнике радиокомпаса. Следует отметить чёткость в работе нашего бортрадиста В. За две минуты он обнаружил неисправность, заменил лампу, и мы произвели посадку без задержки.
— Молодец В., — сказал Дединец.
Бортрадист, совсем ещё юноша, летающий в экипаже первый год, расцвёл и, чтобы не выдать своих чувств, опустил глаза: в авиации скромность — обязательное качество каждого.
— В остальном материальная часть работала исправно, — продолжал командир корабля. — Загрузка была хорошая. Из Москвы нам дали почту только до Харькова, а пассажиры — все до Ростова. Летели с встречным ветром…
— Поэтому и прилетели в Ростов с опозданием на 6 минут?
— Никак нет, товарищ командир. Уже в который раз отдел перевозок Харьковского аэропорта опять задержал нас! Мы учли встречный ветер, и нам харьковский диспетчер разрешил вылететь на семь минут раньше. Но в отделе перевозок сказали: груза нет. Я всё же послал второго пилота на склад, и он там обнаружил срочный ростовский груз! На дебаты, погрузку и неповоротливость харьковчан ушло около двадцати минут…
— Напишите обстоятельный рапорт, — недовольно сказал Дединец. — Ещё раз доложу командиру.
— Слушаюсь.
— Какие замечания имеете к экипажу?
— В основном, всё нормально… Не нравится мне только, что второй пилот небрежно выдерживает курс.
— Отчего бы это? — спросил Дединец, поворачиваясь ко второму пилоту.
— Сам не пойму, — смущённо ответил второй пилот. — Стараюсь.
— Вероятно, редко стараетесь?
— Да нет, я внимательно отношусь…
— Я говорю: редко, а не плохо стараетесь. Не поняли?
— Никак нет.
— Вы как взлетите, так торопитесь включать автопилот, чтобы самолёт летел сам. Так ведь?
— Бывает, — неуверенно ответил второй пилот.
— Советую вам больше летать самому. Автопилоту не надо становиться в будущем командиром корабля, с него хватит того, что он «умеет». Вам же следует чаще и подольше тренироваться.
— Понял вас.
— Ну, а как с обслуживанием пассажиров?
— Нормально. Жалоб не было… Да, вот одна старушка просила показать ей Дебальцево, и погода была хорошая. А мы… забыли. Неудобно получилось. Хотели извиниться, но она уже уехала.