На Лесном озере
Шрифт:
– И убитые тоже?
– Слушай, я не могу…
– Для них-то все было очень даже реально. – Пат повернулась и взглянула на него в упор. – Ты ничего сам не сделал?
– Что значит «сделал»?
Не придуривайся. Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю.
Она держала взгляд несколько секунд. Щебетали птицы, дрожали солнечные блики.
– Нет, – сказал Уэйд. – Не сделал я ничего.
– Я просто…
– Все нормально. Естественный вопрос.
В доме их ждали Рут и Клод. Уэйд познакомил их с Пат, потом извинился и отошел позвонить Лаксу. Голос шерифа звучал глухо и очень отдаленно. «Пока ничего, – сказал он, – очень жаль», и после короткой паузы
Повесив трубку, Уэйд посмотрел на часы над кухонной раковиной. Час коктейлей; ладно, коррективы могут и подождать. Он сделал четыре крепких коктейля из водки с апельсиновым соком, достал коробку крекеров и понес все на подносе в гостиную. Клод и Рут тихо разговаривали с Пат, которая сидела на диване закинув ногу на ногу.
Старик вопросительно поднял брови.
– Ничего, – сказал Уэйд. Он раздал бокалы. – Я хочу завтра взять лодку. Может быть, на весь день.
Клод кивнул.
– Ровно в шесть тридцать. Как штык.
– Отлично, но тебе-то самому необязательно.
– Черта с два необязательно. Не хватало мне, чтобы еще двое жильцов потерялись. Хорошенькая будет реклама.
Уэйд пожал плечами.
– Ладно, спасибо.
– Не за что. Значит, в шесть тридцать.
Через четверть часа Пат ушла в спальню. Клод и Рут задержались и выпили еще по бокалу; потом Уэйд проводил их к пикапу. Когда они уехали, он вернулся в гостиную, развел огонь в камине, налил себе еще выпить и развернул «Стар трибюн», которую Клод привез из города. Про Кэти было на второй странице. Он скользил глазами по тексту, едва вникая в смысл. Приводились высказывания Тони Карбо, который выражал беспокойство, губернатора штата, председателя партии и двух сослуживиц Кэти по университету. Внизу, под сгибом, была помещена зернистая фотография, сделанная вечером в день первичных выборов. Кэти стояла обхватив Уэйда одной рукой за талию, другую подняла, словно защищаясь от яркого света. Глаза слегка не попали в фокус, но хорошо было видно, как сияет ее лицо, какую радость излучает.
Уэйд положил газету. Несколько минут сидел, глядя в огонь.
– Ох Кэт, – сказал он.
Допил свой бокал и пошел на кухню за новой порцией.
Дрянная была ночь. Слишком много водки. Он все время опрокидывался внутрь себя, наполовину спал, наполовину бодрствовал, и его сновидения крутились вокруг темы вины – вокруг того, что он помнил, и того, что помнить не мог.
Около полуночи он встал.
Надел джинсы и куртку, отыскал фонарик и двинулся к лодочному сараю.
Он не очень хорошо понимал, что его туда толкает. То ли эти сны, то ли желание знать.
Он открыл дверь и вошел внутрь; стал высвечивать фонариком и поднимать разные случайные предметы: якорь, ржавую коробку с рыболовными снастями, связку блесен. Его омывал поток первопамяти. Что здесь произошло. Что было сказано, что сделано. Он сел на корточки, провел рукой по земляному полу, поднес ее к носу. Запах заставил его отключиться. На мгновение он увидел себя с высоты, словно бы в объектив фотоаппарата. Бывший Кудесник, бывший кандидат в сенат Соединенных Штатов. А ныне – несчастный надравшийся мудак без единого фокуса в мешке.
Он опять понюхал ладонь; покачал головой. Запах сырости вызвал к жизни факты, которые ему не хотелось ворошить.
Железный чайник, к примеру, – это ведь факт. Христа прикончить – тоже факт. И поражение – факт. И ярость – факт. И пар, и погубленная герань – факты, факты. Другое вырисовывалось не так явственно. Вот, скажем, почти наверняка факт, но все же нет полной уверенности
Чуть еще постоял. Ветер, казалось, приподнял крышу сарая, подержал мгновение и с грохотом швырнул на место. В слабом свете фонарика Уэйд различал след от лодки, которую проволокли к воде. Он постарался представить себе, как Кэти делала это одна, а потом управлялась с «эвинрудом», но не смог выстроить убедительную цепочку образов. Не то чтобы невозможно, но и не очень-то вероятно, остается пространство для версий.
С фактами, подумал он, вот какая штука: они все разных размеров. Примеряешь и смотришь, какой впору, какой нет. Вопрос в повестке дня – его ответственность. Он не мог избавиться от жгучего чувства вины. Сколько времени потерял. Максимум выгоды извлек из дефектов памяти.
Он вышел из сарая, закрыл за собой дверь, выключил фонарик и поднялся к дому.
Пат сидела на веранде, поджидала его.
– Вышел подышать? – спросила она.
20
Материалы
Он был точно луковица. Снимешь слой, под ним еще один. Но мне он нравился. Она тоже. В чем-то они были очень схожи – больше, чем вы думаете. Одного поля ягода, так Клод говорил, но мне скорее лук на ум приходит.
Рут Расмуссен
До хрена всего было, о чем он умалчивал. До хрена. Ей-богу, я вот взял бы и перекопал все вокруг этой хибары и на дне озера бы пошарил как следует. Вот косточки бы и нашлись.
Винсент Р. (Винни) Пирсон
Мы живем в наших душах как в неизведанных странах, расчистив себе для обитания лишь по маленькой площадке; в душе ближнего мы знаем лишь полоску вдоль нашей с ним границы.
Эдит Уортон. «Пробный камень»
Он постоянно делал всякие нелепые вещи: например мотался за ней по кампусу, как частный сыщик какой-нибудь; а был он просто недотепа, и Кэти прекрасно это знала. Она его называла инспектор Клузо – помните, этот горе-детектив из «Розовой пантеры»? За глаза, конечно… Не понимаю, как она это терпела – но терпела. Цирк сплошной. [25]
25
Интервью, 2 апреля 1993 г., УЬртингтон. штат Миннесота.
Дебора Линдквист, соученица Кэтлин Уэйд по университету
У Джонни были скользкие руки. У фокусников это комплимент. В десять-одиннадцать лет он уже мог работать вольным стилем, без всякого реквизита, одними своими изящными маленькими ручками. И еще он умел держать язык за зубами.
Сандра Карра («Магическая студия» Карра)
Никогда не следует раскрывать публике секрет фокуса, потому что как бы ни были остроумны ваши средства, человеческое желание верить в сверхъестественное останется в этом случае неудовлетворенным; восхищение вашей изобретательностью не заменит зрителям восторга перед чудом.