На Лесном озере
Шрифт:
Речь Джона была недлинной. Он говорил о свежем воздухе и свежих силах.
Когда все кончилось, они втроем поехали на такси через весь город в дорогой ресторан около местного Капитолия. Джон и Кэти заказали салаты и водку с тоником, Тони – фирменное тушеное мясо и две порции виски. Когда принесли напитки, Тони встал и поднял стакан. На нем был все тот же зеленый вельветовый костюм, только-только из чистки и тесноватый в плечах
– За свежеиспеченных сенаторов! – провозгласил он. – За свежий воздух и свежие силы. За свежую молодую кровь.
– Аминь! – рассмеялась
Опустив руку под стол, она положила ее Джону на колено. Ресторан был полон обычной полуденной публики – зорких, подозрительных лоббистов и дельцов. Звучала мелодия из бродвейского мюзикла.
– Ну что, пошло-поехало, – сказала Кэти, – Как пресс-конференция, на ваш взгляд?
– На мой взгляд, неслабо, – ухмыльнулся Тони. – Четыре команды телевизионщиков, половина журналистского состава «Стар трибюн». Мистер Гуле [23] и тот бы позавидовал.
23
Роберт Гуле (род. в 1933 г.) – американский актер и певец, дебютировал на Бродвее в 1960 г. в мюзикле «Камелот».
– Кто-кто?
– «Камелот». Слышите, поет? – Тони вздохнул, сцепил руки на животе. – Так-то. Не отключайтесь, сохраняйте свежесть.
Кэти улыбнулась.
– Значит, все нормально прошло?
– Еще бы. Ваш муженек – звезда первой величины.
– Здорово. Только вот мне показалось… – Она умолкла; погладила под столом колено мужа. – Не знаю; немножко пустой, что ли, была вся процедура. Я так и не поняла, в чем главный наказ.
– Побеждай, – подмигнул ей Тони.
– Вы не такой циник, каким прикидываетесь.
– Не такой?
– Нет.
– Хм, черт возьми, это даже любопытно. Какой же я на самом деле? – Глазки его заблестели. Он прикончил первый стакан виски и засунул себе под воротник салфетку. – Ну-ну, я слушаю. Что вы обо мне хорошенького скажете?
Кэти пожала плечами.
– Да ничего особенного. Просто весь ваш цинизм и ерничество – это маска и ничего больше. Под ней вы такой же бедный грустный мечтатель, как все остальные.
– Ясно-ясно. Но вы говорите, все остальные. Это кто же?
– Все. И мы с Джоном в том числе.
Тони принесли мясо. Он сделал вопросительный жест, – дескать, могу я приступить? – подцепил вилкой картофелину и взглянул на Кэти с иронической улыбкой.
– Это Джон-то мечтатель?
– Конечно.
– Где, интересно, вы эту теорию откопали?
– Нигде, – сказала Кэти. – Я как-никак его жена.
Тони перевел взгляд на Джона и некоторое время задумчиво жевал.
– Что верно, то верно, вы его жена, и какое же это счастье для нашего кандидата. Прямо-таки неимоверное счастье. Не помню, говорил я вам, что вы загляденье?
– Повторить не мешает, – сказала Кэти. – Я только хочу чтобы вы ему позволили говорить по существу.
– Вот оно что.
– Да.
– А о чем же именно? О чем наш кандидат стремится нам поведать?
Джон улыбнулся. Он чувствовал руку Кэти у себя на колене.
– Разные есть темы, – сказал
– Нет, ты мне объясни, – не унимался Тони. – Честное слово, я просто жажду услышать, какие такие животрепещущие темы тебя волнуют. Радиоактивные отходы? Новый план утилизации изотопов?
– Хватит, проехали, не заводись…
Государство социальной защиты. Подозреваю, именно эта тема не дает тебе спать по ночам. Помощь несовершеннолетним.
Джон вдруг почувствовал, что галстук слишком туго затянут. Повернулся к Кэти; постарался придать голосу твердость.
– Он прав, наверно. Сначала выборы, потом все остальное.
– Ясна
– Это не значит…
– Побеждай и еще раз побеждай, – сказала Кэти. – И это должно длиться бесконечно – так, видимо?
– Да брось, у меня и в мыслях такого не было.
– Побеждай и побеждай.
Тони Карбо смотрел на них, лениво улыбаясь.
– Загляденье просто. Поздравьте меня, я влюбился в жену начальника.
Кэти убрала руку.
Некоторое время молчали. Ресторан жил обычной полуденной жизнью: позвякивали столовые приборы, заключались сделки.
Наконец Тони положил вилку на стол.
– Может, я ошибаюсь, – сказал он бодро, – но мне кажется, что нам за этим столом не помешал бы глоток свежего воздуха. Леди, безусловно, права – это должно длиться бесконечно. Побеждай, и побеждай, и побеждай. Тонко подмечено. Но, с другой стороны, есть такая штука, которую все наши распрекрасные патриоты зовут демократией. Считаем голоса, делим власть. Старый, проверенный американский способ. Но, вишь ты, странно немножко получается. Эти же самые распрекрасные граждане ужасно огорчаются, когда кто-то выходит вперед, засучивает рукава и пытается заставить все это работать. Люди злые делаются, собак на тебя начинают вешать.
Тони еще улыбался, но из голоса улыбка исчезла. Допил второй стакан, оглянулся в поисках официанта.
– Ведь это факт, согласись: если ты хоть на вот столько себя потратил – если ты пашешь как лошадь, жилы рвешь и кладешь свою жизнь, – хер тогда с тобой, ты еще один грязный сраный политикан. До смешного доходит. Благостный такой наш идиотизм. Средний американец. Придурок даже конгресс штата своего не найдет без карты и собаки-проводника. Смотрит немножко новости по телевизору и называет себя добрым гражданином. Может, голосует раз в год, может, нет. Но такие, как я, – мы, конечно, подлые махинаторы. Шайка бандитов.
Он перестал улыбаться. На лбу бусинами выступил пот.
– А, пропади оно пропадом, – сказал он. – Знают, как лучше, пусть сами оторвут от стула задницу. Своими ручками пусть говно разгребают.
Кэти смотрела на него с интересом.
– Браво, браво. Настоящий мечтатель. Так почему не дать Джону шанс?
– Это я чтоб дал?
– Посмотрим, что выйдет.
Несколько секунд Тони ее разглядывал.
– Милая моя Кэтлин. Мне сдается, вы что-то недопонимаете.
– Что же?
– Есть иерархия. – Он улыбнулся Джону. – Горькая правда состоит в том, что я всего лишь еще один батрак-наемник. Хотите проповедей вместо политики – говорите с хозяином.