На лезвии ножа

Klea

– Такие, как вы?
– так же тихо спросил Гарри.

– В этой части света фактически только мы, - подтвердил седовласый некромаг.

– Почему ты думаешь, что у меня получится?
– Даже бесстрашный с виду гриффиндорец к этой идее отнесся с опаской.

– Я в это верю, - последовал не совсем ожидаемый ответ.

Не став взвешивать все за и против, а положившись на интуицию, Гарри оглянулся в поисках чего-то режущего. И тут же перед ним возник небольшой серебряный ножик, который без лишних проблем взрезал кожу на запястье. Вернув ножик владельцу, юноша поднес кровоточащую рану к морде седого вожака. Оливьер убрал свой миниатюрный

кинжал и отступил, наблюдая, как Саммаэль принюхивается. Длинный язык скользнул по ране. Судя по всему, вкус ему понравился, потому что он переступил с ноги на ногу, пристроился поудобнее и стал слизывать все быстрее текущую кровь.

– Гарри, - раздался взволнованный голос Хагрида, который, наконец, обратил внимание на своего ученика. Оливьер шагнул ему наперерез, перекрывая путь к Гарри и фестарлу. Из кармана черной, подбитой мехом мантии, появился мешочек с неким порошком. Сдунув эту серую пыль прямо в лицо лесничего, Оливьер быстро произнес

– Руту Сомнус!
– И тут же Хагрид свалился, как подкошенный.

– Хагрид!
– воскликнул Гарри.

– С ним все в порядке, - успокоил его черноглазый маг.
– Он просто поспит. Потом разбудим его, зачем ему и нам лишние треволнения.

Тем временем фестрал перестал пить кровь и, отступив на пару шагов, склонил свою голову перед Гарри. Тут же к нему присоединилось еще несколько животных, и вскоре весь табун стоял перед юношей. Когда последний из них, тот самый непокорный Тенебрус, последовал примеру всех остальных, Саммаэль позволил себе взглянуть на своего нового хозяина. Белые, лишенные зрачков глаза напомнили Гарри о тумане, предшествующем вступлению в мир мертвых. Он познавал сущность этих крылатых коней.

«Предвестники смерти», как их называли обыватели - на самом деле выходцы с Той, такой загадочной для многих, Стороны. Их глаза - это туман непротоптанных дорог, тела - чернота ночи, в тишине которой слышны голоса ушедших, крылья их несут легкие, лишенные плоти тела быстрее ураганного ветра. Все подвластно этим пришедшим из таких далей существам. Плоть некогда живущих питает их ныне, а видеть их может только тот, кто, так или иначе, заглядывал за грань бытия. Осознав это, Гарри понял, почему такую власть над фестралами имеют мертворожденные, но живые Вилманту, да и Темный Лорд, кем бы он ни был. Даже другие некромаги не властны над этими животными.

– Зачем ты всегда стараешься показать мне, что я и есть Темный Лорд?
– глухо спросил юноша.

– Затем, что тебе не пристало жить ложными иллюзиями, не пристало прятаться под одеялом, - Оливьер занял место разбредшихся по поляне фестралов, встав напротив своего Лорда.

– Значит, это ты влез в мои мозги, и все, что я говорил на поле, было не моим, а твоим измышлением, - Гарри, кажется, уже не мог злиться, так что тон был все тот же глухой, невыразительный.

– На поле?
– переспросил Оливьер и, покачав головой, улыбнулся: - Нет, я услышал тебя уже в лесу и помог найти визуальный образ для твоей мысли. Извини, если это вышло слишком навязчиво.

– Извинения приняты, - ответил тот в лучших традициях высшего света и слегка улыбнулся стоящему перед ним магу. На самом деле Гарри устал, чувствовал себя разбитым, и ему хотелось только завалиться на влажную землю и спать. К тому же он потерял довольно много крови, и теперь это начинало сказываться. Но судьба решила, что еще не исчерпала весь запас сегодняшних чудес. Хлопаньем крыльев над головой многострадального

юноши она возвестила о новом этапе волшебства.

На его раненую руку, на которую Гарри обычно принимал Хедвиг, спланировал Фоукс, весь в блеске своего красно-золотого оперения. Феникс радостно приветствовал магов и тут же склонил голову над запястьем гриффиндорца. Его глаза налились слезами, и вскоре от раны не осталось и следа.

– Я знаю о лечебных свойствах слез феникса, но впервые вижу, как он их проливает, - прокомментировал случившиеся Оливьер.

– Он уже второй раз меня лечит, - Гарри погладил перья Фоукса.
– Кажется, я ему нравлюсь.

– Ничего удивительного. Ты сам похож на феникса, к сожалению, Волдеморт тоже. Об этом говорят ваши палочки.

– А ты?
– поинтересовался Гарри, намекая на происхождение и семейные традиции Вилманту.

– Тоже, наверное, - пожал плечами седовласый.
– Но палочка у меня семейная и в ней заключено сердце ворона.

Гарри хотелось узнать поподробнее и о палочке, и о самом семействе потомственных некромагов, тем более что феникс перебрался с уже дрожащей от потери крови и от тяжести птицы руки к юноше на плечо. Но та же самая злодейка-судьба решила не устраивать долгих перерывов между актами запланированного шоу, или же ей просто не хотелось подставлять орудие своего провидения, коим в который раз выступал Оливьер. Со стороны чащи послышался стук копыт, и на поляне появилось стадо единорогов, за которым следовали кентавры. Предводительствовал этой процессией темный единорог.

Крупный, выше остальных своих собратьев, но неимоверно изящный он ступал горделиво, высоко неся свой сверкающий серебряный рог. За ними следовала ослепительно белая самочка, прикрывающая своим телом маленького жеребенка. Вожак подошел к юношам практически вплотную и склонился так низко, что кончиком рога дотронулся земли у ног Гарри.

– Что это?
– шепотом спросил юноша, превосходно помня, что единороги любят исключительно женские руки, а мужчинам не доверяют по определению. Так что такое поведение должно считаться крайне необычным. Но вожак так напомнил юноше его же Патронус, что он решился дотронуться до животного. К его удивлению единорог без возражений подставил свою голову под человеческие руки.

– Свершилось!
– раздался голос одного из кентавров. Гарри присмотрелся внимательнее и увидел среди пришедших знакомые лица. Вот чернобородый Бейн, с которым он встречался уже четырежды, рыжеволосый Ронан, тогда как голос принадлежал гнедому Магориану.

– Что свершилось?
– переспросил Гарри.

– Скоро чаши вселенских весов достигнут равновесия, и наступит эпоха Темного Лорда. Мы, подобно волхвам, пришли поклониться будущему вершителю судеб.

Гриффиндорца буквально передернуло от этих пафосных речей. Он не забыл еще их последней встречи, когда разъяренные кентавры чуть не растерзали его и Гермиону.

– Была бы ваша воля, меня уже не было бы в живых!

– Мы не вмешиваемся в дела людей… - покачал черноволосой головой кентавр.
– Но ты не человек.

Гарри, которому уже надоело это разделение по принципу свой-чужой, и который всего несколько часов назад выдержал подобный бой, жестко ответил:

– Еще в прошлом году я был для вас человеком, которого вы ненавидели.

– В нас нет ненависти, - попытался возразить ему Бейн, но было видно, что ему было неловко говорить заведомую ложь. Гарри почувствовал это и ринулся в новое сражение: