На лезвии ножа

Klea

– Что я могу для тебя сделать?
– Простой и логичный вопрос.

– Поговори со мной. Расскажи что-нибудь.

Было в этой просьбе что-то детское, чему трудно было отказать и противится. Люпин начал рассказывать об осеннем лесе, о людях, которые живут здесь неподалеку, о каких-то дорожных историях. Он говорил долго, пока не замерз и не охрип. Но, несмотря на разделяющее их расстояние, Ремус мог сказать, что Гарри стало легче. Это была длинная беседа, и она принесла свои плоды. Расстались они очень тепло, как и положено друзьям. Мужчина направился к приютившему его дому,

тогда как Гарри, взглянув на часы, поспешил оказаться в лесном коттедже, где его уже в нетерпении ожидали Нарцисса и… Сириус.

* * *

– Что случилось, малыш?

Разве можно сказать, что случилось, когда тебя называют малышом, хотя так ласково и так нежно и так… Тебя никогда так не называли. Может быть мама, но ты этого не помнишь. Хотя хочешь так думать. Как хочется сейчас раствориться в этом ставшем таким родным теле, почувствовать его полностью.

– Сириус, я хочу…

Как трудно иногда подобрать слова. Хотя зачем они, когда еще есть руки. Нужно просто крепко прижаться спиной к груди мужичины, заставить его так же крепко обнять тебя, а затем резко перевернуться на живот, потянув его за собой. Тогда все становится без всяких длинных объяснений.

– Это будет больно, - хриплый шепот на ухо.

– Пусть, пусть будет больно. Я этого хочу, - такой же тихий ответ.

Категоричное «нет», и груз со спины исчезает.

– Пожалуйста, Сириус, - почти уже мольба.

– Я не знаю, за что ты себя наказываешь, но я не буду тем, кто станет твоим экзекутором.

Ты столько времени грелся в этих объятиях, столько рассказывал о себе, так чему удивляться, что любые нюансы твоего настроения так чутко улавливаются. Ведь тобой движет не страсть, не любовь и уж тем более не поиск удовольствия. Это жажда очищения. За предательство, на которое ты должен был пойти ради своей цели, за пусть невольное, но манипуляторство, которое позволил в отношении друзей. Ты просто хочешь заставить заткнуться этот голос, который шепчет, что дороги назад уже нет, да ее собственно никогда и не было.

– Пожалуйста, - еще одна попытка. Хорошая попытка. Сириус давно уже ни в чем не отказывает своему крестнику… и любовнику. Тем удивительнее его отрицание.

– Нет, малыш, - его рука касается волос и нежно перебирает мягкие пряди.
– Я не хочу, чтобы ты меня потом возненавидел.

– Я никогда…

– Так обязательно случится, ведь нельзя любить собственного палача. А я не хочу тебя потерять. Нет, малыш, даже не проси.
– И тихое: - Если тебе больно, мы можем просто поговорить…

– Лучше обними.

Конец разговорам. Прости, Сириус, я не буду говорить тебе о том, насколько далеко твой крестник ушел в своем изменении. Ведь палачей, даже чужих, любить сложно, а без тебя, твоих поцелуев и объятий не будет самой жизни. А выжить сейчас просто необходимо.

Губы мягко касаются кожи, прогоняя назойливый голос. В их мире нет места внутренним демонам, есть только они, еще не возлюбленные, но уже любовники…

* * *

Через несколько дней Гарри решил выполнить обещание, данное кентаврам, а именно: поговорить с Флоренцом. Этот изгнанник продолжал вести уроки предсказания, астрологии и всего

того, что называлось знанием кентавров. Именно его согласие учить человеческих детей стало причиной изгнания его из стада. И теперь Гарри должен был предать ему, что его сородичи готовы его выслушать, а может и принять его обратно. Он задержался после занятия, попросив Рона его не ждать.

Пронзительные синие глаза посмотрели на юношу.

– Гарри Поттер, вы хотите что-то сказать?

– Откуда вы узнали?
– удивился юноша. Как обычно Флоренц тряхнул своей белокурой головой и сослался на небесные явления:

– Звезды подсказали мне, что суббота была во всех смыслах знаменательной. Что-то случилось с вами, что-то крайне необычное, но к чему вы были готовы.

– Вы правы, - подтвердил это предположение юный маг.
– Я был в Запретном Лесу и встретил ваших сородичей.

– Они пришли на поклон?
– поинтересовался кентавр. Было в его голосе что-то, что заставило Гарри присмотреться к нему внимательнее. В глубокой синеве глаз он увидел знание о случившемся и какое-то темное удовлетворение от произошедшего. Потому юноша спокойно подтвердил это предположение, а заодно передал то, что был должен:

– Да. Еще мы много говорили. Они готовы выслушать и вас. Ронан просил передать, что они готовы к разговору и что вас никто не тронет.

– Они готовы принять меня обратно?

– Не знаю. Они этого не обещали, - с сожалением сказал он и с надеждой добавил: - Но думаю, что шанс есть.

– Благодарю, Гарри Поттер. Это обнадеживающие слова.

Кентавр склонил голову в знак признательности. Разговор был закончен, но тут Гарри решился задать тот вопрос, который его волновал уже несколько дней.

– Флоренц, могу я спросить, откуда вы знали, что должно было случиться в субботу, и что именно там случилось?

– Но в тот день было солнечное затмение.

– Я не видел.

– Оно и не могло быть видно в наших широтах, но оно было. В такие дни некоторая магия наиболее ощутима. Вы набираете силу, наш будущий Лорд. Неудивительно, что некоторые наиболее близкие вам по магии существа чувствуют это.

– А разве кентавры принадлежат к темным силам?

– Нет, мы стараемся придерживаться равновесия. Разве к вам не приходили единороги, олицетворение света и чистоты, разве не благоволит к вам феникс, это солнечное существо? Да и тьма не всегда зло. Разве вы зло, Гарри Поттер?

Юноша ненадолго задумался и поделился сомнениями:

– Все - судьба, предсказание, долг - ведет меня к убийству. А убийство зло, так все говорят.

Флоренц лишь покачал головой в ответ.

– У людей есть теория, которая называется «концепцией меньшего зла». Есть и другие доктрины, которые заставляют перевернуть картину и посмотреть на нее с иной стороны. Много философских течений, которые оправдают насильственную смерть. Особенно если она коснется того, кого называют сейчас Лордом Волдемортом, или кого-то ему подобного. Только помните, Гарри Поттер, что если на одну чашу весов кладется чья-то гибель, но на другую тоже придется положить чью-то судьбу. Так работает закон равновесия.