На лобном месте. Литература нравственного сопротивления. 1946-1986
Шрифт:
Разведка, шпионаж всегда считались делом аморальным. Тайные убийства, хищения, обман — какая разведка гнушалась ими?
Однако нечасто тайные хищения, ложь государственных учреждений, провокации становились предметом восхищения в русской литературе, славившейся своей высокой нравственностью.
Василий Ардаматский пытается обелить «органы» — в деталях. Он подробно выписал, к примеру, как застрелили в тюрьме генерала Павловского, военного советника Савинкова. Естественно, при попытке к бегству. Между тем, Павловского просто «убрали». Без суда. Выстрелом в затылок. Я слышал это от самого Ардаматского.
Ардаматский пишет так, словно никогда не существовало ни тридцать
Строго говоря, рассказывается о том, как начиналась подготовка к великой резне. Большой террор. Как возникла ложь — «во славу революции».
Возникнув и утвердившись «во славу», что стоило ей, Большой лжи, распространиться в любую сторону?..
С каким восторгом описывает Вас. Ардаматский и дальнейшее предательство! «С этим Султан-Гиреем (князем, руководителем повстанцев. — Г. С.) чекисты вели на Кавказе смелую игру. Подлинный Султан уже давно сидел в Ростовской тюрьме, а в горах действовал очень похожий на Султана чекист по имени Ибрагим, который исправно передавал в руки своих товарищей последние остатки банды Султан-Гирея».
Таков и нравственный уровень «Мертвой зыби» Льва Никулина…
Подобная нравственная «оглушенность» встречается, как известно, порой и у Н. Тренева, и у Б. Лавренева, и у В. Катаева.
И это пишется, и переиздается, без изменений и в конце шестидесятых, и в семидесятых годах, и — не только, как видим, бывшими следователями. Идут и идут косяками книги с перевернутой моралью. Зловещая антилитература, которая вот уже много лет разлагает нравственные устои народа, героизируя ложь, вероломство, предательство.
У литературы аморализма есть еще один аспект, который в последние годы стал доминирующим. Он заслуживает особого рассмотрения, ибо здесь капканы ставят особенно широко. На всех дорогах. И бывшими следователями. И бывшими подследственными, не ведающими порой, что творят.
Начнем с цитат:
«Будущее Соломона родители представляли себе по-разному. Отец мечтал сделать сына богатым торговцем-коммерсантом, а мать спала и видела своего Соломона раввином или, на худой конец, цадиком. Но Соломон рассудил по-своему: еще в юности он, выявив не только недюжинный ум, но и острый политический нюх, вступил в Бунд. Тот же верный нюх помог ему верно сориентироваться после революции и, порвав с Бундом, а затем вступив в РСДРП… стал делать карьеру. За образец взял Льва Троцкого… Носил френч военного покроя, галифе, заправленные в хромовые, всегда начищенные сапоги, и всегда держал про запас революционнейшие фразы…»
«…Теперь я прослеживаю линию, считываю родословие, — черное родословие сынов израилевых в наши дни. Да, да, вот оно: Соломон породил комиссаров, комиссары посмеялись над его душевной наготой, наивной прямолинейностью и упрятали в желтый дом. Комиссары породили наркомов, те поставили комиссаров к стенке, сослали в лагеря. Наркомы породили… кого? Да его, разумеется, Болотина, — кого еще! Вот он, жалкий последыш линии, ее гаснущее окончание».
«…Кроме укороченной и деформированной руки, Болотин еще и кривобок: не хватает нескольких ребер. Я так настойчиво обрисовываю его физическую неполноценность, потому что тип человека, который в нем осуществлен, нерасторжим в моем представлении с внешним уродством. В памяти всплывают еще два еврея подобного типа — у одного не хватало двух пальцев на ноге, другой был горбат». «…У Болотина должно быть поле деятельности, где царит абсолютное разрушение, абсолютное зло»… «И вот я иду к Болотину… ободранный телевизор, грязный потертый
Как легко понять, это цитаты из одной книги, прослеживающей «черное родословие сынов израилевых…»
Первая цитата взята из антисемитского романа Анатолия Димарова «Путями жизни», опубликованного в советском журнале «Днипро».
А последующие — из диссидентского парижского журнала «Континент». окрещенного всеми советскими изданиями — антисоветским…
Произошла неожиданная, на журнальных орбитах, идейная «стыковка» изданий советских и антисоветских? По национальному вопросу — одному из главных вопросов нынешней России?..
Остановимся здесь и — поразмышляем.
«Прельщение и рабство национализма есть более глубокая форма рабства… Это очень глубоко вкоренено в эмоциональной жизни человека, более глубоко, чем его отношение к государству».
Не знаю, читал ли Сталин Бердяева. Пасынок духовной семинарии, не исключено, интересовался. Во всяком случае, великорусский поворот его, под знамена Кутузова и Суворова, был предвиден прозорливым Бердяевым до деталей, что немудрено: Бердяев обобщил в нем великий опыт Екатерины II и Николая I, Ленина и Дзержинского, вытолкавшего философа Бердяева в Париж:
«Когда самое дурное для человека переносится на коллективные реальности, признанные идеальными и сверхличными, то оно становится хорошим и даже превращается в долг. Эгоизм, корысть, самомнение, гордость, воля к могуществу, ненависть к другим, насилие — все делается добродетелью, когда переносится с личности на национальное целое».
Сталинский поворот 1942 года был облегчен тем, что, вопреки утвердившемуся представлению, в том числе и в диссидентской литературе, в России никогда не было интернационализма. Иначе говоря, равенства трудящихся всех рас и наций. Не было и быть не могло: не было уважения к человеческой личности.
Кто когда уважал в дни Октября духовный мир человека, особенно если он не отвечал сиюминутным лозунгам? Великий гуманист Короленко был отброшен, как падаль, ибо протестовал в своих письмах против глумления над людьми, против бессудных расправ над украинцами, русскими, евреями.
О духовном мире верующих и говорить нечего. Я уже упоминал об этом, — в двадцатом году были запрещены специальным декретом два языка: старославянский и иврит как «языки религиозных обрядов», языки церковников.
Личность, которая, в отличие от самого поэта, «наступает на горло собственной песне» одержимо-фанатично, раз и навсегда, т. е. расстается со своей культурой, религией или традициями, — теряет духовное своеобразие, иначе говоря, умирает. Становится пресловутым «винтиком».
Революция вела к бездуховности, — это было заложено в ее основы, — а не химеры «интернационального братства», хотя выцветшие лозунги уже полвека твердят об обратном.
А национальные мифы мессианства она добивала сама. К началу второй мировой войны от них не осталось в душах молодежи даже тени.