На мели

Вильямс Чарльз

Руис нахмурился:

— Оставь свои шпильки, Ингрем, зря время теряешь.

Кажется, раньше этот тип работал тюремщиком, что не очень вдохновляет.

— А как твоя голова? — спросил Карлос по-испански.

Значит, он не может удержаться от искушения самому подпустить шпильку, подумал Ингрем.

— Чего там голова, мой генерал, — ответил он тоже по-испански. — Во имя великого дела свободы я плюю на все неудобства. Давайте лучше подумаем о вашей шее, на ней удобно висеть?

— Заткнись и начинай грузить, — по-английски приказал Руис, — а то заработаешь еще одну шишку.

Капитан пожал плечами и начал стаскивать

вниз один из ящиков. Делать это было неудобно, но он все же ухитрился не перевернуть плот. Вот и второй ящик соскользнул и лег рядом с первым, нависая над бортом плота.

— Еще один встанет? — спросил Руис.

— Сам посмотри, идиот.

Плот осел практически по самые борта и стал неустойчив. Еще один ящик, и он перевернется или сделается неуправляемым.

— Ладно, отчаливай, — разрешил Карлос. Ингрем снова поплыл вдоль борта яхты и через протоку. Моррисон, стоя по пояс в воде, без автомата, уже ждал его. Рубашка ослепила широкую грудь, плечи были мокрыми от пота.

— Вытряхивай их, Герман, ты слишком долго возился.

— Это не моя идея, — холодно ответил Ингрем.

— Твою я хорошо себе представляю. Посмей только ногой шевельнуть, и будешь работать под прицелом.

Великан положил одну упаковку на левое плечо, другую взял под мышку и зашагал в воде к берегу. Как будто пустые несет, подумал Ингрем. Он взглянул на часы, было семь минут девятого. После следующей переправы снова заметил время, вся процедура заняла одиннадцать минут. Получается около пяти ездок в час. Двести фунтов за ездку — выходит, по крайней мере, четырнадцать часов, чтобы перевезти семь тонн. А потом надо ждать прилива, попытаться снять яхту с мели и загрузить все это снова. И причем его расчет предполагает стоячую воду, а что будет, когда начнется прилив...

Во время следующей ездки, пока Моррисон поднимал ящики, капитан сказал:

— Вся работа займет три дня, и это минимум.

— Ну и что, — равнодушно возразил великан, даже не оборачиваясь.

— Все равно “Дракон” не доберется до Карибских островов. Он перегружен.

— Сейчас июнь, прекрасно доберется, как говорил Холлистер.

— Верь больше, ведь он еще говорил, что был штурманом. И посмотри, куда вас завез.

— Заткнись и работай.

Прошел час. Течение усиливалось по мере отлива, с каждым разом двигаться становилось все труднее. К десяти часам пот катил с капитана градом, а руки болели от гребли. Особенно трудно было грести из-за того, что тяжело нагруженный плот низко сидел в воде. Чтобы добраться до западной оконечности песчаного островка, приходилось плыть против течения вверх по протоке, и только оказавшись на уровне Моррисона, поворачивать поперек потока. Очередная ездка заняла пятнадцать минут отчаянной гребли, когда один недостаточно энергичный взмах веслом мог свести на нет достигнутое продвижение вперед.

Великан подтянул к себе плот, вода быстро обтекала его ноги. Ингрем взглянул на него сквозь пот, заливавший глаза, и сказал:

— Так и будет, пока продолжается отлив. Хочешь ты этого или нет.

Моррисон кивнул:

— Я тебя понял. Давай передохнем, у меня на яхте есть сандвичи. Стой здесь, пока не вернусь.

Великан понес ящики на берег, а Ингрем тем временем сошел в воду и удерживал плот руками. Это было легче, чем работать веслами, а мокрее, чем он был, ему все равно не стать. Моррисон вернулся, держа в руках автомат.

— Всего перевезли двадцать

четыре упаковки, — сообщил он.

Чуть больше тонны, только самое начало, подумал Ингрем, гребя назад к “Дракону”. Когда он забирался на борт, больная нога, онемевшая от напряжения, подогнулась, и ему пришлось схватиться за леер, чтобы не упасть. Едва начавшийся легкий бриз стих. Накаленная жгучими лучами солнца палуба ослепительно блестела. Лицо миссис Осборн, в изнеможении распростершейся на сиденьях в кокпите, было пунцовым от жары, пряди волос прилипли ко лбу. Она так получит тепловой или солнечный удар, подумал Ингрем, но от солнца некуда деться, а в кубрике еще хуже.

— Внизу должен быть тент, — сказал он Моррисону. — Если ты считаешь возможным не целиться в меня хотя бы пяток минут, я сбегаю принесу его и навешу.

— Валяй, — согласился великан. Ингрем спустился в передний люк под пристальным наблюдением Руиса. В узкой каюте было три койки, на двух из них лежали чемоданы и смятая одежда. Он открыл маленькую дверцу шкафчика в носовой части яхты и начал шарить в полутьме среди дополнительных парусов и бухт канатов, пока не нашел тент. Затем передал его наверх Руису, а потом отнес на корму и прикрепил над кокпитом. Воздух под ним, конечно, не стал прохладнее, то тент защищал от безжалостных лучей разыгравшегося светила. Все уселись, Моррисон взгромоздился на угол палубной надстройки с неизменным автоматом в руках, который, по-видимому, стал его неотъемлемой частью, без коей он не может обойтись.

— Кто хочет сандвич? — спросил Моррисон.

Ингрем покачал головой, было слишком жарко, чтобы есть.

— Меня тошнит при одной мысли о еде, — отказалась Рей.

Она приподнялась и покопалась в сумке в поисках сигарет.

Руис спустился вниз и через несколько минут вернулся с двумя сандвичами. Он и Моррисон начали молча жевать. Доев, великан швырнул остатки за борт и посмотрел, как их уносит течение. Он положил автомат позади себя.

— Надо подзаправиться, — сказал он Карлосу и пошел вниз. Ингрем посмотрел на оставленный автомат. Руис поймал его взгляд и покачал головой, его худое смуглое лицо оставалось совершенно бесстрастным. Да, надеяться не на что, решил Ингрем. Парни работают в паре, это хорошо отлаженный тандем, специализирующийся на жестокости.

Когда Моррисон вернулся на палубу, в его руках был высокий стакан с бесцветной жидкостью и тремя кубиками льда. Рей оживилась.

— Что это?

— Ром, — коротко ответил великан.

— А еще осталось?

— Целый ящик, дорогуша. Можешь разбавить водой. У нас нет кока-колы. Женщина явно повеселела.

— Ты меня убедил. Как пройти к бару?

— Прямо вперед, пока не попадешь в закуток, полный грязной посуды. Бутылки на раковине, холодильник — под ней. Принеси и Герману порцию.

— Мне не надо, — отказался капитан. Миссис Осборн спустилась вниз. Что ж, наверное, так и надо: если не можешь одолеть противника, присоединись к нему, особенно если у него есть что выпить. Капитан достал намокший кожаный портсигар из кармана рубашки, нашел сигару посуше и закурил. Отойдя к нактоузу компаса, он вновь проверил курс, который изменился и показывал 012. Ингрем задумался. Рей Осборн появилась в кокпите со стаканом в руке и уселась, вытянув ноги.

— Теперь совсем другое дело, — сообщила она Моррисону. — Слушайте, а что вы будете делать с этим оружием? Куда вы его везете?