На моих условиях
Шрифт:
– Поняла, что время пришло, - говорю максимально правдиво.
– Хочу в этом году сосредоточится на учебе, а получу диплом - буду искать работу по специальности.
– Напомни мне, на кого ты учишься? Что-то связанное с международными отношениями?
– Максим трет переносицу, словно пытается что-то вспомнить.
– Нет. Я поступала в МГИМО, отучилась год и потом перевелась, - признаюсь я.
– Это было не для меня. Отец был в ярости, когда я перевелась в педагогический.
– Педагогический?
– он с удивлением смотрит на меня.
– Считаешь, это своим призванием?
– По
– Нетипичный выбор для девушки твоего круга. Почему ты выбрала эту профессию?
Я рассеянно пожимаю плечами.
– Хотела изменить мир?
– отвечаю с немного грустной улыбкой.
– Я учусь на кафедре дошкольной педагогики и психологии. В этом возрасте мы взрослые еще можем направлять детей в русло созидания, а не разрушения. Если я смогу изменить жизнь хотя бы одного ребенка, который попал в трудную ситуацию, - значит, все не напрасно.
Максим с минуту молчит, да и я тоже не знаю, что сказать. Даже не ожидала, что выпалю все это. Отец всегда считал профессию дошкольного психолога недостойной для дочери министра, так что я привыкла не говорить об этом.
– Знаешь, Влада, - говорит Максим, наконец.
– Ты меня сейчас по-настоящему поразила.
– Считаешь, что я глупая?
– иронично интересуюсь я.
– Не стесняйся, отец тоже так говорит.
– Считаю, что ты великолепная, - он смотрит на меня абсолютно серьезно, в зеленых глазах - ни следа насмешки или презрения. Напротив, я вижу там восхищение.
– А твой отец просто дурак. Доедай и пойдем спать. Ты выглядишь усталой, да и мне завтра рано вставать - меня ждут в офисе. За время моей командировки много дел накопилось.
Я послушно доедаю бутерброд и отодвигаю тарелку. Максим быстро ставит посуду в посудомоечную машину и берет меня за руку. И когда наши пальцы переплетаются, я вдруг понимаю, что на глазах выступают слезы. На этот раз не слезы печали, обиды или злости - это слезы благодарности.
Глава 37
Максим
– Максим Игоревич, ваш кофе, - моя помощница Людмила ставит на стол кружку, от которой все еще поднимается пар, и деликатно отходит.
– Еще что-то нужно?
– Спасибо, нет, - я качаю головой.
– Иди домой. Отчет до понедельника подождет.
– Хорошо, - на ее лице вспыхивает улыбка, а резкий выдох выдает явное облегчение.
– Спасибо вам. И хороший выходных.
Когда помощница выходит за дверь, я делаю глоток кофе и откидываю голову на спинку кресла. На самом деле, мне тоже пора идти: останавливает лишь то, что за рабочую неделю в Москве дел у меня существенно не убавилось, да и Влада вряд ли дома - она предупредила, что после университета должна встретиться с подругой, которая вернулась из заграничного отдыха.
При мысли о Владе я невольно улыбаюсь. Путь ее появления в моей жизни иначе как безумным не назовешь, но спустя несколько недель я даже не представляю каково это - быть без нее. Каждый день она умудряется удивлять меня - своей искренностью, глубиной, ценностями. Тем, как откликается на мое присутствие, как ее тело идеально подходит моему. Я не новичок в сексе и знаю в нем толк, но с ней он за гранью простого удовольствия. Это как жгучая необходимость и одержимость, которая приводит к сумасшедшей разрядке,
Тихий стук в дверь заставляет меня опустить кружку на стол и выпрямится в кресле. Я удивленно вскидываю брови, когда в дверях кабинета появляется отец.
– Задерживаешься, - говорит он строго, но тут же смягчает тон улыбкой.
– Ты тоже, - замечаю я.
– Я на встрече был и ноутбук заехал забрать, чтобы не приезжать в выходные. А у тебя какая причина?
– Влады нет дома, - признаюсь я.
– Решил, что могу закрыть некоторые рабочие вопросы в тишине вечернего офиса.
– Аааа, Влада, - отец снисходительно усмехается и опускается в кресло.
– Та самая, которую ты собирался через месяц после женитьбы отпустить.
– Это вряд ли, - коротко замечаю я.
Наверное, я с самого начала знал, что не откажусь от нее, просто тогда было проще убедить себя в обратном - слишком сильными и противоречивыми были эмоции от наших с ней встреч, а я к такому просто не был готов.
– Мама ждет вас в гости. Все уши мне прожужжала, что ты вернулся из Салехарда, а домой не приезжаешь.
– Я знаю, пап, я разговаривал с ней сегодня. Может быть, завтра с утра заедем, но я не обещаю. С Владой надо обсудить. Если нет - в воскресенье.
– День рождения отмечать будешь?
– Алекс Ди Анджело предложил мне в его ресторане собраться, - отвечаю я.
– Так, без размаха, буквально десять человек будет.
– Знаю я твои «без размаха», - добродушно ворчит отец.
– Ладно, я поеду домой. Мама ждет.
Я киваю и встаю, чтобы проводить отца, но тут он вдруг останавливается.
– А я что заходил-то?
– говорит он, бросая на стол журнал, который до этого все время держал свернутым в трубочку в руке.
– Девчонки на ресепшне разглядывали.
Я непонимающие вскидываю брови, мельком взглянув на глянцевую обложку, и ожидаю продолжения:
– Влада, конечно, молодая и красивая, и, по большому счету, ничего криминального во всем этом нет, но ты бы следил за этим в будущем. Вряд ли для твоей деловой репутации полезно, что жена практически голышом снимается для журналов.
Хмуро взглянув на отца, я беру журнал в руки и с поганым предчувствием, сдавившим грудь, веером пролистываю от начала до конца.
– Страница сто девятнадцать, - подсказывает папа.
Когда я открываю нужную страницу, внутри неумолимо закипает бешенство.
На глянцевом развороте, без сомнения, сфотографирована Влада. На ней черный шелковый пеньюар, сползший с одного плеча и открывающий глубокое декольте сорочки. Под тонкой тыканью откровенно проступают очертания сосков, молочная кожа эффектно контрастирует с черным кружевом. Светлые волосы собраны в беспорядочный узел, но несколько прядей падают на шею, придавая обращу беззащитность. Но главное здесь - выражение ее лица - одновременно порочное и невинное. Ощущение такое, словно ее застали врасплох - мечтательные глаза широко распахнуты, мягкие губы приоткрылись, словно в ожидании, а тонкие пальцы в удивлении касаются шеи. Примерно так она выглядела позавчера после ночи безудержного секса со мной, когда ранним утром готовила нам омлет, а я зашел в кухню после душа и невольно напугал ее.