На моих условиях
Шрифт:
Взгляд Максима фокусируется на мне, но лишь на мгновение. Он проводит рукой по волосам, ероша их, потом мрачно заявляет:
– Я чертовски хочу выпить.
Не дожидаясь моего ответа, он проходит к бару и плещет в стакан виски. Потом молча поднимает бутылку, как бы предлагая мне присоединиться.
Я вообще не пью спиртное, но сейчас я готова согласиться на что угодно, если это позволит хоть немного сбавить градус напряженности между нами. Довольствуясь моим нервным кивком, Максим наполняет еще один стакан и подталкивает его ко мне вдоль
Я делаю маленький глоток и морщусь, в глубине души надеясь, что крепкий напиток подбодрит меня, придаст храбрости, ведь сейчас я так нуждаюсь в этом. Пока я собираюсь с мыслями, Максим осушает стакан и не глядя на меня выходит из гостиной.
Его пренебрежение больно бьет по моему самолюбию. Еще вчера он бы поцеловал меня и сказал какую-нибудь приятную глупость, значение которой я бы по-настоящему не оценила, а сегодня избегает даже смотреть на меня.
С трудом сдвинувшись с места, я на нетвердых ногах иду в его спальню.
– Мы можем поговорить?
– спрашиваю робко, наблюдая, как он снимает пиджак и ослабляет галстук.
– Говори.
– Я хочу объяснить, - выпаливаю я.
– Эта фотография не должна была быть опубликована. Костя обещал мне, что ее не будет. Что будут только другие, на которых не видно моего лица. Я... Эта фотография...
– Плевать мне на эту фотографию!
– взрывается Максим.
– Неужели ты всерьез полагаешь, что я проглотил бы все это дерьмо, если бы в журнале не было видно твоего лица?
Под его пылающим взглядом я ощущаю себя потерянной и уязвимой.
– Я...
– Когда была эта съемка?
– бесцеремонно перебивает меня муж.
Я судорожно сглатываю понимая к чему он клонит. И несмотря на то, что знаю, что будет только хуже, не могу соврать.
– Две недели... Больше немного, - сбивчиво бормочу я.
– Ты был на севере.
Он ничего не говорит. Только крепче сжимает губы и отворачивается от меня, начиная расстегивать рубашку.
Больше всего на свете мне хочется подойти к нему сзади, обхватить руками за талию и прижаться щекой к спине, пока еще скрытой хлопковой рубашкой. Но ледяная тишина не позволяет мне этого сделать.
– Я сама не пойму, как это получилось. Я хотела рассказать, я правда хотела, - лепечу я, подходя ближе.
Максим оборачивается, мрачно смотрит на меня, потом отступает назад, словно моя близость ему неприятна.
– С момента нашей свадьбы я попросил тебя только об одной вещи, Влада. Об одной, хотя имел полное право требовать больше, - говорит он тоном, от которого у меня мурашки бегут по спине.
– Я попросил тебя не сниматься у Фролова, который смотрит на тебя как на кусок мяса. И даже в этом ты не смогла пойти мне навстречу.
Несмотря на то, что его голос спокоен, я не могу не заметить в нем печальные ноты. И это так не вяжется с образом самоуверенного наглого мачо, который я так долго держала в своей голове, что заставляет меня задуматься.
– Максим, прости, я не должна была скрывать от тебя
Закончив расстегивать пуговицы рубашки, он небрежно бросает ее на кресло, и смотрит прямо мне в глаза.
– Я устал, и у меня болит голова, - его голос звучит ровно, а в глазах, которые смотрят словно сквозь меня, я отчетливо вижу даже не осуждение - разочарование.
Я механически киваю и отступаю на шаг назад. Потом еще на один, и еще, стараясь осмыслить то, что произошло. То, что Максим, обычно такой заботливый и нежный, выставляет меня из своей комнаты. То, что я по собственной глупости лишилась его доверия.
На глазах закипают слезы, и я часто моргаю, чтобы удержать их. Ком в горле растет, принимая чудовищные размеры.
– Извини меня, - выталкиваю из себя прежде, чем уйти.
Максим не останавливает меня.
Только в своей комнате, тихо прикрыв за собой дверь, я даю волю слезам. Уткнувшись лицом в подушку, я беззвучно реву, ощущая собственную беспомощность и одиночество.
Глава 39
Утром я выхожу из спальни с твердым намерением поговорить с Максимом, чтобы расставить все точки над i, но оказывается, его нет дома. Сегодня суббота, день его рождения. Несмотря на вчерашнюю ссору, я специально поставила будильник, чтобы поздравить его первой, но похоже, он встал и ушел еще раньше. Возможно, он просто не хочет меня видеть.
С момента пробуждения я взращивала в себе позитивный настрой, уверенная, что смогу найти слова, которые убедят Максима, что ситуация с Костей больше не повторится, поэтому сейчас, оказавшись один на один с тишиной пустой квартиры, ощущаю себя как воздушный шарик из которого выпустили воздух.
В расстроенных чувствах сползаю по стенке на пол и утыкаюсь лбом в колени.
А что если это конец? Что если Максим не простит меня? Может быть, теперь он станет иначе смотреть на наш брак и больше не захочет жить вместе? Или решит развестись? От мысли о разводе, который еще несколько недель назад казался мне благословением, горло перехватывает спазмом, а слезы туманят глаза.
Почему-то сейчас я с особенной ясностью понимаю, сколько всего он сделал для меня за такой короткий промежуток времени. Он ведь не должен был. Его семья заплатила по счетам, а меня Максиму по-сути навязал собственный отец, но он всегда относился ко мне с уважением и симпатией. Почему я не ценила этого с самого начала?
Надо взять себя в руки. Нельзя раскисать. А вдруг муж вернется прямо сейчас и увидит меня в таком состоянии? Сегодня ведь его день рождения. В такой день мне нельзя быть эгоисткой и думать о себе - лучше сделать что-то для него.
Я решительно поднимаюсь с пола и иду на кухню. Максим любит завтракать, а еще ему нравятся мои панкейки. Поэтому я сейчас сварю свежий кофе, испеку блинчики и когда он придет, а это наверняка случится очень скоро, потому что он бы не уехал далеко, не предупредив, я встречу его с улыбкой и поздравлениями.