На нее запрет. Дочка Шаха
Шрифт:
– Ками, за тобой Лева приехал, - войдя в гостиную, сообщил отец. Бессонов остался во дворе.
– А почему Лева не зашел? – спросила мама, отвлекаясь от своего занятия.
– Алекс и Давид засыпают его вопросами, больше всего их интересует, где его чемпионские пояса. Мама поспешила выйти с ним поздороваться.
Выждав пару минут, чтобы унять сердцебиение, я вышла во двор. Мама с Левой о чем-то негромко разговаривали, у обоих на губах была улыбка. Я поразилась, как улыбка преображает Бессонова. Не его саркастическая или злая ухмылка, а именно добрая открытая улыбка. От
– Привет, - я нервничала. Все то успокоения, которого добивала минутами ранее, разлетелось. Я не знала, куда деть руки, которые отчего-то стали мешать, улыбка вышла натянутая, долго удерживать ее не получилось. Мне кажется, Бессонова это только позабавило.
– Привет. Готова к первому уроку?
– Угу, - видимо мне лучше и дальше молчать.
– Тогда пошли.
– Будьте осторожны, - видимо мама тоже волновалось, ее улыбка, как и моя, дрогнув, быстро исчезла.
– Я не позволю и волосу упасть с ее головы, - Лева вроде в виде шутки произнес, но его обжигающий взгляд подсказал, что нифига он не шутит. – Скучала? – открывая мне пассажирскую дверь, прежде чем я успела сообразить и убежать назад.
– А ты? Скучал? – несмотря на участивший пульс, я дерзнула спросить.
– Каждый день, несмотря на занятость, - выражение лица стало абсолютно серьезным, из голоса пропалась легкость.
– По ночам особенно, - сделав шаг ко мне, резко остановился, будто одернул себя. Зрачки увеличились, почти закрыв радужку глаз. Подавив нервное волнение, я спросила:
– Ночами ты разве не спал? – голос просел, я даже откашлялась.
– Со сном возникли трудности, - его голос звучал, как предупреждение – не стоит копать дальше. Вряд ли я готова услышать ответ, но разве голос разума может достучаться, когда накрывает эмоциями.
– Какие? – облизнув пересохшие губы.
– Не догадываешься?
– мотаю головой, потому что то, о чем я думаю, вряд ли соответствует действительности. – Я тебе чуть позже расскажу…
Глава 23
Камилла
От последних фраз сказанных низким голосом у меня внутри все сжимается, я просто не понимаю, как реагировать. С кем-то другим я нашлась бы, что ответить, но это Бессонов… взрослый и опасный.
Подушечками большого и указательного пальцев он растирает глаза, будто устал или действительно все это время не высыпался.
Анализирую слова Бессонова. Появляются кое-какие догадки, ведь намек недвусмысленный или по крайне мере я не вижу подтекста, хотя даже себе страшусь признаться, что Лева сказал, будто ему мешает спать желание, которое он испытывает ко мне. Я уж точно, не стану задавать наводящие вопросы, чтобы выяснить у Бессонова правильно я поняла или нет. У меня от одних догадок кровь приливает к лицу.
Вот как теперь сесть с ним в одну машину и ехать на урок вождения?
– Или покажу… - после небольшой паузы, добавляет Лева и улыбается. Он будто догадался, что со мной происходит, а может, увидев эмоции на моем лице, решил сгладить напряжение. Я настолько удивлена резкой переменой настроения, что мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя.
Лева делает шаг назад, отходит к водительской
– Садись в машину, - продолжая улыбаться. Вот как он так быстро может брать себя в руки, когда меня изнутри дрожь пронимает.
Приходиться стараться выглядеть такой же спокойной и равнодушной. Подумаешь, намекнул, что из-за меня его мучает бессонница…
Интересно, Бессонов спит голым или одетым?
Что за мысли лезут мне в голову? Но их поток уже сложно остановить.
Дема, Тим и Макар спали голыми даже зимой. В детстве несколько раз так случалось, что я врывалась в их спальни забыв постучать или покричать из-за двери. Благо всегда мне везло, я натыкалась на голые ягодицы, потому что спали ребята на животе. Один раз Дема успел проснуться и накинуть на себя простынь раньше, чем мои любопытные глазки могли что-то узреть. После того случая меня отругали, а мальчишки стали запирать дверь на ночь…
То ли мне казалось, то ли в машине действительно было душно. Мне не хватало воздуха, его будто весь выпивал Бессонов. Мы сидели очень близко, стоило мне подвинуть локоть, я могла коснуться его руки. Украдкой за ним наблюдая, я отметила на загорелом лице легкую щетину, он не успел сегодня побриться. Хотелось узнать, какая она на ощупь. Отворачиваюсь к боковому окну, делаю два глотка воздуха, чтобы немного остыть. Вновь кошусь на его красивый профиль: ровный нос, упрямая линия подбородка… чувственные губы.
Интересно, как он целуется?
Да что со мной сегодня?
Вновь отворачиваюсь, еще два глотка воздуха и приказ не смотреть на его лицо. Это не спасает, потому что теперь я рассматриваю его руки. Красивые руки перевитыми венами. На запястье швейцарские стильные часы, которые чуть съезжают на кисть. Он обхватывает рычаг переключения скоростей, даже крепкие длинные пальцы перевиты венами. Его красивые руки не портят сбитые до шрамов костяшки.
Мне нужно открыть окно, пока я не сгорела тут…
– Жарко? – спрашивает Лева, когда я начинаю тыкать на кнопки стеклоподъемника.
– Угу, - неслышно соглашаюсь, хотя мои щеки пылают совсем не от жары. Смотрит мне в лицо, не знаю, что он там видит, но его кадык заметно дергается, когда он отворачивается и включает климат контроль.
– Окно закрой, - его руки сжимают руль, увеличивается скорость движения, потому что Бессонов вдавливает педаль в пол. Через несколько сот метров, он резко сбрасывает скорость. Мои эмоции это просто какие-то американские горки!
Лева включает магнитолу. Играет мелодия, под которую мы четыре года назад танцевали, когда отдыхали с семьями на Мальдивах. Я вспоминаю, как мы вместе купались, как я ныряла в воду встав на его плечи во весь рост, как я визжала при виде акул и скатов, а он хватал и держал меня на руках. Тогда я не предавала всему этому значения. Если бы мы вернулись сейчас в то время, что бы с нами было? Вряд ли бы я осталась спокойной, наблюдая за ним в одних трусах. Картинка так ясно стоит перед глазами, что мне приходится зажмуриваться, чтобы она пропала. Не пропадает. Вижу темную полоску волос, которая спускается под кромку трусов…