На нее запрет. Дочка Шаха
Шрифт:
Сейчас бы мне захотелось их приспустить, чтобы увидеть больше. Если мне память не изменяет, то там есть на что посмотреть.
Что за сумасшествие?
Ну, хочется мне глянуть на голого мужика, смартфон в руки и порно хаб в помощь! Там такого добра в анатомических подробностях предостаточно. Нет, подавай мне голого Бессонова! Меня отец в Англию сослал бы учиться, догадайся, о чем я думаю.
Отвлечься…
Нужно отвлечься…
У нас впереди урок вождения. Надеюсь, при Ваньке мои мысли перестанут быть такими развратно чувственными. Кстати о Ваньке?
– Лютаева будем забирать? –
– Не сегодня, - отвечает спокойно Бессонов…
Глава 24
Камилла
– Почему? – не сдерживая удивленный возглас. Я была уверена, что Ванька будет присутствовать на наших тренировках. Он мне был необходим! Кто будем остужать мое разыгравшееся воображение, которое наедине с Бессоновым принимает развратный характер?
– Тебе не нужны сейчас зрители, - ровным тоном произнес Лева, открывая водительскую дверь. – Сначала результат, потом зрители. Я не хочу, чтобы ты отвлекалась на посторонних. На стадионе мы будем одни, - я все еще сидела в машине, а Бессонов уже стоял на улице.
– Одни? – приговорила себе под нос.
– Ты снял мотодром? – чуть громче. Выбираясь из машины, старалась подавить в себе трусливое желание отказаться от тренировки.
– Нет, я позвонил несколько дней назад директору и предупредил, что в выходные дни мотодром будет закрываться на несколько часов.
Понятно. Теперь я вспомнила, что он принадлежит Бессоновым. Когда начались проблемы с финансированием мотодрома и его планировали закрыть, дядя Артур выкупил основной пакет акций. Не думаю, что это эта покупка могла как-то обогатить Бессоновых, скорее это решение было принято под воздействием эмоций. Очень давно папа и его друзья проводили здесь много времени, потом их сыновья учились гонять на мотоциклах, они просто не хотели, чтобы мотодром закрылся, а на его месте вырос какой-нибудь торговый центр. Этот мотодром был сердцем многих его воспитанников и тренеров.
Меня продолжало смущать наше уединение. В здании наверняка остались работники, но на трассе мы будем одни…
Мне нужно остановить свою фантазию, Бессонов взялся научить меня водить мотоцикл, с чего я вообще взяла, что он станет ко мне приставать? У него была прекрасная возможность в машине, где мы были более уединены, но он не воспользовался ситуацией. Причина расшалившихся нервов - разговоры о его бессонных ночах Бессонова. Мысли и фантазии опять работают не в том направлении. Мне кажется, ему просто нравится меня смущать.
– Ты чего такая тихая, Ками? Ведешь себя, как трусливая мышка. На тебя это не похоже, - закрыв с брелока дверь, он взял меня за локоть и повел к входу.
– Прекращай уже меня бояться, я тебя никогда не обижу. Тебя я не обижу, - серьезным голосом, без капли веселости.
– Я не знаю, о чем с тобой говорить, - честно, не скрывая раздражения. Почему рядом с ним я чувствую себя маленькой девочкой? Он прав, я никогда не была трусихой, наверное, поэтому меня так задели его слова.
– Раньше проблем в общении между нами не было, - останавливается, заглядывает в глаза.
– Раньше ты был другим, - моя злость придает мне смелости.
– Проще что ли, - веду плечами.
– За четыре года ты сильно изменился.
Он
Стоит совсем близко. Сделав шаг, я могу ощутить, как бьется его сердце…
– Для тебя я все тот же, - мне нужна секунда, чтобы вернуться к теме нашего разговора. – Все тот же парень, который будет дуть на твои разбитые коленки, если ты их собьешь, - оглаживая контур моего лица тыльной стороной пальцев. У меня дыхание перехватывает о этой вроде бы невинной ласки. По коже разбегаются мурашки, в солнечном сплетении печет.
– Просто теперь мне наверняка захочется их поцеловать…
– Зачем ты это делаешь? – рот пересыхает, голос звучит так, будто у меня ангина. Я зацикливаюсь на его губах. Если я чуть поддамся вперед, узнаю какие они…
Вот зачем он все это говорит?
– Зачем вывожу тебя на эмоции? – уголки его губ приподнимаются, а мне вот совсем не хочется улыбаться. Я каждой клеткой в своем теле ощущаю его близость.
– Да, - мне кажется, что мой голос совсем пропал, поэтому добавляю кивок.
– Мне не нравится видеть тебя закрытой.
– Не понимаю… тебя… - мотнув головой.
– Понимаешь, просто боишься, - произносит он, проведя подушечкой пальца по нижней губе. От этой легкой ласки меня тряхануло. – Идем, - тянет за собой. Он спокоен, уверен в себе, а у меня ноги ватные.
Открыв с пульта управления ворота гаража, Бессонов проходит внутрь. Здесь с десяток мотоциклов, но в глаза бросается абсолютно новый красно-черный мотобайк. Ноги сами несут меня к нему. С него только что сняли заводскую упаковку, на протекторах даже нет пыли.
– Он твой, если научишься хорошо водить, - произносит Бессонов за моей спиной.
– Мой? – оборачиваясь.
– Да. А пока иди, переодевайся, - протягивает пакет, в котором различаю новый костюм, обувь и шлем. – Раздевалка там.
– Как скоро я смогу его получить? – ко мне возвращается не только голос, но и азарт.
– Не факт, что ты его вообще получишь, Ками, - бросает мне вызов, который я принимаю…
Глава 25
Камилла
Не знаю, кто подбирал мне костюм, но ощущение такое, словно с меня сняли мерки. Удобно, комфортно, нигде ни тянет, ни жмет, ни давит. Начинаю подозревать маму в том, что она дала Бессонову мои вещи, а он по ним приобретал костюм. Как еще можно объяснить такое четкое попадание? Вернусь домой, выясню.
Выхожу из раздевалки, возле ангара стоит темно-синий мотоцикл, он практически так же красив, как тот, что я могу получить, если мое вождение удовлетворит Бессонова.
В этот момент я стараюсь не думать об отце, которому ничего не будет стоить запретить мне кататься на байке. И папа все равно на то, что там решил Лева. Папа поставит мотоцикл в гараж, а ключи уберет в сейф.
Байк, скорее всего, принадлежит Леве. Он не такой новенький, как красный, но краска до сих пор сияет, словно его только недавно покрыли лаком. Бессонов стоит ко мне спиной. На нем черный костюм, шлем висит на ручке руля. Лева мне напоминает падшего ангела, которого спустили на землю и нарядили в современную одежду. От него веет пороком и опасностью, а еще он неприлично красив. Лева – адский огонь, который притягивает к себе невинных бабочек…