На одном дыхании!
Шрифт:
– Помоги мне! – сказала Глафира его пиджакам. – Помоги мне, пожалуйста, прямо сейчас.
Стянула с вешалки первый попавшийся пиджак и нацепила на себя, прямо на голое тело.
Вот так-то лучше.
Не глядя в зеркало, она решительно устроилась за туалетным столиком, вытащила из сумки журнал и нашла фотографию. И некоторое время ее изучала. Если бы у нее была лупа, она бы еще и в лупу посмотрела, хотя и без лупы все было ясно.
Красавица Олеся Светозарова – так, кажется? – с ногами сидела в кресле, одетая в белоснежную мужскую рубаху, распахнутую на высокой груди
Глафира подняла журнал к глазам, хотя там нечего было рассматривать!.. Все и так видно. На пальце красотки Олеси веселый золотой бегемот, сделанный очень искусно, держал в пасти бриллиантовый мяч. Когда Разлогов подарил Глафире это кольцо, она сказала, что ей жалко бегемота. Что он, как дурак, все время с разинутой пастью! Разлогов захохотал и сказал, что отдаст кольцо переделать, и бегемот будет держать мяч в лапах. Переделать так и не собрались, но Глафира знала совершенно точно – это ее кольцо! И про бегемота все знала.
Бегемот жил в зоопарке города Калининграда, и жил он там неважно, так себе. Глафира, которую до обморока пугала любая несвобода, несколько дней мучилась, жалела бегемота. Он в своей тесной клетке не мог не то что ходить, но даже поворачиваться – ему негде было развернуться. Бегемотов лоб упирался в прутья с одной стороны клетки, а зад – в прутья с другой стороны. И вонь, невыносимая, одуряющая! Глафира простояла возле бегемота две минуты, и вещи пришлось отдавать в гостинице в чистку, так ужасно от них пахло!..
Промучившись некоторое время в одиночку, Глафира рассказала о бегемоте Разлогову. Того совершенно не интересовал бегемот, его интересовало только предстоящее открытие стекольного производства на белых карьерных песках Калининградской области, он отмахнулся, а когда Глафира привязалась вновь – рассердился.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Купил бегемота и перевез его к нам на дачу?! Купил зоопарк и перестроил по-новому?!
Открытие производства состоялось, губернатор Кольцов присутствовал лично, разрезали ленточку, расхаживали по цехам с важным видом и в касках, телевидение снимало, все как следует.
– Тимофей Ильич, – сказала Глафира губернатору на торжественном приеме, – спасите бегемота. Спасите, а?
Разлогов изменился в лице. Губернаторская охрана изменилась в лице. Журналисты изменились в лице – запахло сенсацией. Губернатор, по слухам, человек страшный, поднял брови.
– Он там даже шевельнуться не может, – поспешно продолжала Глафира, боясь, что ее сейчас оттеснят и она не успеет досказать, – ему там нечем дышать! Он хуже, чем смертник, который ждет приговора, а он ни в чем не виноват! Это не просто пытка, это медленная, извращенная казнь!
Губернатор смотрел на нее сквозь очки без всякого выражения, как древний бурятский бог. Разлогов твердо взял ее под локоть. Журналисты тянули руки с диктофонами. Охранник колебался, не зная, что делать, и видно было, что он в замешательстве.
– Я посмотрю, что можно сделать, – наконец сказал Тимофей Кольцов, и все выдохнули с облегчением.
От Разлогова ей тогда страшно попало. А через год из Калининграда пришло приглашение для Разлогова на какой-то экономический форум, и отдельное – для Глафиры Сергеевны. В ее конверт был почему-то вложен входной билет в зоопарк стоимостью в пятьдесят рублей. В зоопарк они с Разлоговым пошли вместе, за свой билет он уплатил в кассу.
Бегемот жил во дворце.
У него был дворец в духе гасиенды из романов Майн Рида с балюстрадой. По балюстраде бегемот прогуливался, а в гасиенде у него помещался зимний бассейн. Летний бассейн помещался на лужайке перед дворцом, рядом располагались болотце, в котором бегемот валялся, и какие-то специальные заросли, в которых он топтался.
– Н-да, – сказал Разлогов, вернувшись в гостиницу. Он вообще заговорил только в гостинице, всю дорогу молчал, – если точно известно, что ничего нельзя сделать, значит, можно ничего не делать. Оказывается, самое главное – не знать, что ничего нельзя сделать, и тогда все сделать можно!..
После этого он подарил ей кольцо, сделанное на заказ итальянцем-ювелиром. Единственное в мире кольцо в виде веселого бегемота.
Глафира помедлила, решаясь, и открыла шкатулку.
Бегемот был на месте.
Он по-прежнему жил во дворце – в золотой шкатулке с эмалями, которая сама по себе была произведением искусства. Он весело резвился со своим бриллиантовым мячом на бархатной сливочной подушке.
Глафира вынула бегемота – очень тяжелый! – надела на палец и осторожно взглянула на фотографию Олеси Светозаровой.
Глафирин бегемот на палец Олеси был надет как-то наоборот, Глафира никогда его так не надевала! Она еще поизучала фотографию, а потом свою руку, выглядывавшую из рукава разлоговского пиджака.
– Как это получилось? – громко спросила она у пиджака. – Ты что, отдал ей моего бегемота?! Не отдал, потому что мой бегемот – вот он! – И она тряхнула рукой. Бриллиантовый мяч полыхнул синим и белым светом. – Тогда как он к ней попал?.. Или ты сделал второго? Или их всегда было два?
Глафира сложила ладони ковшиком и сунула в него нос. От пиджака свежо и привычно пахло Разлоговым.
– Я понимаю, что ты никогда меня не любил. Что ж тут непонятного? Но ты всегда соблюдал правила игры. Ты говорил, что играть нужно только по правилам. Шулеров бьют! Выходит, – она выпрямилась и с отвращением посмотрела на пиджак, – выходит, ты был… шулер?!
Она вскочила, сумочка и драгоценная коробочка – бегемотов дом – полетели на пол. Она вскочила и стала расхаживать.
– Думай. Думай. Значит, было второе кольцо. И это кольцо Разлогов подарил своей девице. Нет и не может быть другого объяснения! И девица в нем сфотографировалась, только и всего – ей не было никакого дела до того, настоящего бегемота, для нее это просто украшение, очень дорогое, как нынче говорят – эксклюзивное.