На охотничьей тропе
Шрифт:
Фатьма, понимая, о чём задумался муж, подсказала:
— А ты попроси директора. Пусть поможет. Добудешь зверя, рассчитаешься. Не забывай, Минкомал у нас старшая, скоро невестой будет. Ты бы знал, как она переживает. Смотришь на неё, и сердце заходит от жалости.
— Директора попросить? Ой ли!.. Будет ли толк?!.
— А ты попробуй.
Салим подошёл к комнате, в которой находилась больная дочь, и приоткрыл дверь. Минкомал, такая же красивая, как мать, но теперь худенькая и бледная, с выдавшимися вперёд скулами, полулежала на мягких подушках. Услышав скрип двери, она вскинула взгляд на Салима — в глубоко запавших глазах
— Ну как, Минкомал, плохо? — полушёпотом спросил Салим.
Минкомал слышала разговор родителей и, чтобы успокоить отца, сказала:
— Нет, ата, лучше. Скоро совсем хорошо будет, — и попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось. Губы у неё как-то неестественно скривились, и Салиму показалось, что она заплакала.
— Ничего, Минкомал, ничего, — дрожащим голосом проговорил Салим. — В санаторий поедешь, вылечат тебя. — И, повернувшись к Фатьме, привалился к косяку, с минуту постоял в раздумье. В затуманенном мозгу всплыл образ Андронникова, вспомнились его слова: «Подумай, деньги будут. Хрустящие полусотенки!» Тяжело проговорил:
— Будет путёвка, Фатьма. Будет наша Минкомал здоровая…
Фатьма с благодарностью посмотрела на Салима
Благинин натолкнулся на лисью тропу у Горелого колка. Он не торопясь шёл по следу, который уводил всё дальше и дальше. За ним неотступно следовал Филька Гахов. Он привязался к опытному охотнику и целыми днями пропадал в степи с Благининым, постигая хитрую науку промысла. Иван, казалось, забыл о неприятном для Фильки случае или просто не напоминал о нём. Он терпеливо знакомил подростка со всеми тонкостями промысла ондатры, лисиц, горностая и других зверьков, которые водились в степи. Многое познал Филька: и как устанавливать капканы в хатке ондатры, и как распутывать лисьи следы, где следует искать колонка, об охоте с флажками и многое другое, что раньше для него было загадкой. А главное, Благинин научил его любить природу, уметь извлекать из неё пользу и в то же время беречь её.
Лисья тропа привела в неширокий лог, её пересекла другая.
— В чём дело, Филя? — спросил Благинин, останавливаясь у перекрестья двух троп. — Где теперь лису искать надо?
— Это тропы разных лисовинов, одни следы мельче, другие покрупнее, — ответил Филька. — Обоих искать надо.
— Правильно! — Иван был доволен учеником. — Одна пошла на Савоськину гриву, другая к Караголу. Вот ты и иди по второй тропе. Попробуй сам поставить капканы, как я тебя учил. Это тебе вроде экзамена. А потом найдёшь меня на гриве, я по этой тропе пойду.
— Ладно, дядя Иван, — с радостью согласился Филька, направляясь в сторону Карагола.
«Будет толк из парня, — думал Благинин, идя по следу. — А ведь не научи его, могла и заглохнуть охотничья страсть. Скитался-скитался бы по степи без толку, как перекати-поле, надоело бы, и не быть ему охотником. Не понимают у нас многие этого, таят в себе секреты».
Следы опетляли склон и вышли на вершину гривы. «Где-то недалеко тут», — подумал Иван, останавливаясь, чтобы набить табаком трубку.
Зажигая спичку, он услышал, как в конце гривы резко хлестнул выстрел, затем другой.
«Стреляют? В кого бы это?» — соображал Иван, всматриваясь вдаль. Примерно в полкилометре от себя он увидел, как на склоне гривы у стога сена суетились две маленькие фигурки.
Благинина ожгла догадка: «Браконьеры!»
Забыв о лисе, Иван направился в их сторону. «Браконьеры ли? Может ошибся? Мало ли чем могут заниматься люди в это время в степи», — думал он, ускоряя движение.
Завернув за стог, охотник оторопел. На снегу, распластав могучую тушу, лежал лось. Из-под него торчали две пары лыж. Видно, он был так тяжёл, что охотникам пришлось использовать это простейшее приспособление, чтобы подтащить тушу к стогу. Андронников и Салим, быстро работая ножами, сдирали шкуру, на не успевшем ещё остыть теле лося подрагивали живчики.
— Так! — громко сказал Благинин. — Поохотились, значит?
От неожиданности Салим и Илья вскочили на ноги. Андронников уронил нож на снег.
— По-охо-ти-лись… — неопределённо протянул Илья. Салим стоял, спрятав свой окровавленный нож за спину и опустив голову на грудь.
Воцарилась неловкая тишина.
«Пропали!.. — думал Андронников. — Снова жалобу напишет. В тюрьму укатают или, в лучшем случае, из промхоза выгонят и оштрафуют тысчонок на десять. Что же делать, что? Стукнуть его, да и дело с концом, давно поперёк дороги стоит. Кто знать-то будет, мало ли что может с человеком в степи случиться. Неосторожность с ружьём. А может попробовать договориться, предложить ему третью часть мяса? Да едва ли пойдёт он на это. — И решил: —А всё равно, попробую. Откажется, тогда уж только один выход…» — И, овладев собой, Илья проговорил:
— И на твой пай хватит. Лось добрый…
— Что-о, на мой пай?.. — Иван бросил выразительный, полный ненависти, взгляд на Андронникова. Такой взгляд заставил бы содрогнуться любого закоренелого преступника. — Не выйдет, Илья! Не продаюсь, ворованный кусок мяса в горле застрянет.
— Ну, как знаешь. Была бы честь предложена. А между прочим, это всё остаётся между нами.
— Между вами может быть и остаётся, а между нами ничего общего нет.
Лицо Андронникова побагровело, глаза налились кровью, нервно задёргалось веко. Судорожно сжимая кулаки, он прохрипел:
— Не доводи до греха, Иван. Мы одни в степи… Мало ли какие случайности на охоте бывают. Говорят, один раз в году ружьё само стреляет.
— Бывают. Но ты не стращай, не боюсь! — Иван в упор посмотрел на Андронникова, который содрогнулся от этого пронизывающего взгляда. — Ты хочешь, чтоб я молчал?.. От таких, как ты, зверь, птица гибнет, а я молчи. Ты думаешь: тебе всё можно, в степи закона нет. Врёшь, есть! У тебя закон всегда с собой должен быть в голове, и в ней же, на одной полочке, охотничья совесть…
— Что… что ты от меня хочешь! — выкрикнул Илья и, обдав Благинина водочным перегаром, ухватил его за воротник меховой куртки. — С огнём играешь, Иван. Ты меня знаешь, я на всё… на всё могу решиться. Я…
— Знаю, как же! Чем похвастал. Ты однажды жену родную чуть до смерти не забил только за то, что она на базаре продешевила рыбёшку продать. Уж ты такой! — стараясь держаться спокойным, проговорил Благинин и с силой оторвал от себя Илью.
Не ожидая такого от Ивана, Андронников отскочил в сторону, минуту молча смотрел на охотника и вдруг в исступлении кинулся, словно разъярённый зверь, на него, свалил на снег, стараясь схватить дрожащими руками за горло. Иван вывернулся из-под Андронникова и подмял его под себя, однако тот напряг свои силы и снова оказался сверху.