На острие луча
Шрифт:
— М-м. Первый.
— Во! Слышал? Первый год новой эры. Сделайте как у нас, разбейте его на месяцы или на другие отрезки времени. В общем, как захочется вашим будущим астрономам. Могу посоветовать: не делите минуту на шестьдесят секунд, сутки на двадцать четыре часа, а круг на триста шестьдесят градусов. Используйте лучше десятичную систему счисления. Гораздо удобнее. Пока у вас своих часов нет, будете жить по нашему, по земному времени. А потому возьми мои часы. Ремешок сделаешь сам. Периоды вращения наших планет примерно совпадают. В дальнейшем учтете разницу, внесете поправочки.
Работа
Это была великая эпидемия труда!
Были уже получены всевозможные сплавы и стекло, построен первый, пока, правда, примитивный токарный станок, приводимый в движение мускульной силой. Дело принимало широкий размах. Организация труда усложнялась. Язык филоквинтцев развивался и обогащался с каждым днем. Отрадно было слышать из их уст такие слова, как «латунь», «шестерня», «коэффициент». Появились свои специалисты: кузнецы, столяры, литейщики. Лагерь бурлил. Трудились самозабвенно, увлеченно, суть дела схватывали на лету. Лоботрясов и бездельников и в помине не было.
Кто бы мне об этой эпидемии труда рассказал, я бы не поверил. Уж больно, кажется, быстро и просто. А оно было не так-то просто. И учтите: это не Земля и эти люди не земляне.
Мы с Квинтом сделали мощный динамик и установили его на вкопанном столбе. Фара вечерами надрывался в микрофон перед обширной аудиторией, объяснял свойства материалов и начинял своих соплеменников всевозможными сведениями, причем лекции он читал почти на нашем земном языке. И его понимали. Позже мы организовали три группы обучающихся и каждый из нас троих взял по группе. Преподавали ранним утром перед началом работ. Имея отличную память, в тетрадях филоквинтцы не нуждались. Пока, конечно. Таблицу умножения знали даже «дошкольники». Случайно оброненное нами новое слово немедленно подхватывалось, и великаны не успокаивались, пока не узнавали, что оно означает.
Нельзя сказать, что все шло гладко. Были срывы и неудачи, но на общем ходе работ это ничуть не отражалось.
Скоро у филоквинтцев возник клуб выдумщиков, изобретателей и первооткрывателей. С разными проектами и расчетами обращались они ко мне или Квинту. Частенько приходилось их разочаровывать, иногда исправлять, подсказывать. Они еще многого не знали, многого не учитывали. Но были среди них светлые головы.
— Интересно, изобретут ли они деньги? — спросил Квинт.
— Думаю, что нет, — ответил я. — Они им не нужны. Деревья плодоносят круглый год. Строить всякие мель-, мол— и мясокомбинаты, кондитерские фабрики и хлебозаводы не придется, армию держать не надо, вся сельхозтехника ни к чему. Бери, что хочешь, ешь, что хочешь. Зачем им деньги, зачем торговля?
Последнюю фразу услышал подошедший Фара.
— Что такое деньги? И торговля?
Не хотелось мне объяснять, но отмалчиваться не в моих привычках и я полез в дебри экономики.
— Понял, — сказал Фара. — Значит, только за бумажку могут дать нужную мне вещь… А если у меня нет бумажки, не дадут?
— Нет, — вздохнул Квинт. — Не дадут. Умри — не дадут.
— И что же, это обязательно нужно?
— Совсем не обязательно. Вы хозяева, сами и решайте.
— Ну тогда одной заботой меньше, — успокоился Фара. — Без денег лучше.
— Поддерживаю тебя, — сказал Квинт.
— Я забыл сказать: вчера мне разнос был. Еле вырвался.
— Что?! — всполошился Квинт. — Бунт! Восстание!
— Женщины одолели. Даешь, кричат, текстильную промышленность. Не нравится им в пятнистых шкурах ходить. Эти наряды устарели, говорят, и не совсем приличны. А я думаю, рановато еще думать о моде.
— Да-а, — протянул Квинт. — Женщины на всех планетах и во всех галактиках одинаковы. И они правы. А как же! Платье украшает человека. У нас в Египте тоже модницы были. Да еще какие!
— Я им говорю, потерпите немножко, — продолжал Фара. — Дайте создать базу тяжелой индустрии. Ведь тысячелетиями ходили в шкурах, а год подождать не можете. А они кричат, вы, мужчины, совсем заиндустриализовались, подумайте хоть немножко о нас. Мы помогаем вам, помогите и вы нам.
— Нужно помочь, — решил Квинт. — Это не прихоть, а необходимость. Жаль, что у вас овцы не водятся. Была бы отменная шерсть. Ну ничего, что-нибудь придумаем. С развитием химии переходите на синтетику.
— Непременно. А одна девушка, — Фара смущенно улыбнулся, — задала мне в упор вопрос: когда начнется эпоха великих географических открытий? Не знаем, говорит, где живем, на материке или на острове. Стыдно.
— Вопрос дельный, — сказал я. — Но снаряжать сейчас дальние экспедиции без средств передвижения (даже лошадей нет) опасно и рискованно. Нужно оружие для защиты от нападения ящеров и прочих хищников. Экспедиция будет затяжной. Но в окрестности лагеря вылазки можно делать. К озерам, к горам. Попытаться найти нефть. Топливо нужно. И вот что, Фара, мы давно хотели спросить: не было ли в вашей жизни чего-нибудь необычного? Может, слышали грохот или видели вспышку, может, находили предметы непонятного назначения?
— Наша жизнь до вашего появления текла тихо и мирно. Ничего мы не находили. А вот в озере откуда-то взялось страшилище и уничтожило всю рыбу. И большую и маленькую.
— Давно?
Фара замялся, покосился на Квинта и развел руками.
— Тогда ход времени мы еще не измеряли. Ну… год назад, а может, два.
— Что же это за страшилище?
— Черное, незнакомое. Плавает, как неживое. Одна голова с торчащими ушами.
— А раньше его точно не было?
— Не было. Наши деды и прадеды о нем не слышали. Оно появилось внезапно. Сразу.
— Собирайся, Фара. Пойдем к озеру. Возьми несколько человек. Ты, Квинт, останешься. Поручаю тебе наладить выпуск ткани, где, как и что соображай сам. Прояви свои организаторские способности. Фара, пошевеливайся, выходим немедленно, чтобы до наступления темноты успеть добраться до озера.
Путь лежал через пестрое поле. Отряд состоял из десяти человек. Самостоятельно продираться сквозь густые заросли цветов я не мог, и поэтому разрешил великанам нести себя на руках.
Перед заходом Ригеля мы вышли к берегу озера. Водная гладь приятно радовала глаз. Я попробовал воду. Соленая. Возможно, озеро сообщается с морем.