На острие меча
Шрифт:
9
Гяур пробежал луг; перепрыгивая с камня на камень, преодолел речную заводь и снова оказался на тропинке, петляющей между огромными гранитными валунами. На одном из них и появлялась Власта. Вот только Гяур пока не решался определить, на каком именно. Впрочем, важно было другое: если то, что он созерцал, не банальное видение, значит, девушка прячется где-то здесь, в этой гранитной россыпи.
Впереди, на повороте, тропинка раздваивалась, обходя небольшой плоский камень: Гяур ступил еще несколько шагов и вдруг прямо перед собой, на валуне, увидел огромную, приготовившуюся к броску, змею.
Мгновенно отреагировав на эту опасность, он метнулся в сторону и выхватил саблю, и… что-то заставило взглянуть на поднятый клинок, и он с ужасом обнаружил, что держит не рукоять, а извивающуюся змею. Зарычав от страха и брезгливости, Гяур отшвырнул ее, однако другая змея каким-то образом оказалась на левой руке его, у предплечья. Ну а громкий девичий смех, зарождающийся где-то в поднебесье, ниспослан был ему как спасение. Змеи мигом исчезли, сабля оказалась в ножнах, а на валуне, за изгибом тропинки, стояла улыбающаяся Власта: длинное, порванное на ногах платье, распущенные волосы, в руке небольшой кувшин.
Гяур напряженно всмотрелся в ее фигуру. Как же ему сейчас не хотелось, чтобы она снова оказалась видением! Князь внимательно посмотрел на свои руки; машинально тронул рукоять сабли… Проклятое наваждение!
— Никогда бы не могла предположить, что ты такой трусливый! — рассмеялась девушка.
— Это не страх, это отвращение, которое я питаю к змеям, ужам и всему прочему ползающему, — объяснил Гяур, по-детски обрадовавшись, что наконец-то слышит нормальный человеческий голос. Значит, если Власта не на камне, то где-то рядом.
— Ничего, постепенно я избавлю тебя от этого страха.
— Вряд ли тебе это удастся.
Князь опасливо присмотрелся к развилке тропы. Нет, ползучей твари там пока не видно. А Власта — вон она, значит, путь свободен.
— Да не осматривайся ты! Никакой змеи возле тебя нет и никогда не было! — оказывается, издеваться над человеком можно и таким вот, нежным ангельским голоском. — Подойди сюда! Она здесь! — Власта подождала, пока Гяур довольно робко приблизится к ее каменному трону, и сдвинула деревянную крышку, прикрывающую горлышко кувшина, из которого, в самом деле, медленно, извиваясь, стала высовываться голова змеи. — Вот это уже настоящая, — улыбаясь, объяснила Власта. — Да ты не бойся, не бойся, пока эта гадина в моих руках, она безопасна.
Девушка провела крышкой перед мордой змеи и снова загнала ее в кувшин.
— Но, гнев Перуна, зачем все это? — брезгливо поморщился князь. — Ты что, отлавливаешь их в этих местах, у речки?
— Отлавливаю, да. А что в этом странного? Кому-то же надо заниматься этим. Продаю знахарям и аптекарям, собственных женихов отваживать пытаюсь, как вот тебя сейчас. Правда, удается это не всегда, слишком уж они настойчивы и беспечны.
— Я не собираюсь становиться твоим женихом, — жестко, почти по складам, произнес Гяур.
— А если надо, — как ни в чем не бывало, продолжила Власта, — то яд и куски змеиной шкуры к особому, приворотному, зелью примешиваю.
— То есть хочешь сказать, что кожа этой змеи пойдет на зелье, вместе с ядом. Интересно, кого собираешься этим потчевать?
— Нет, эту змею один заезжий татарин попросил поймать. Обещал хорошо заплатить. Как аптекарь — за пять змей.
— Татарин? Какой татарин? — насторожился Гяур.
— Я никогда и никому не называю имени человека, для кого ловлю змею или готовлю зелье. Мы не имеем права говорить об этом.
Власта сошла с камня и, держа обеими руками кувшин у груди, словно боялась расплескать то, что было в нем, пошла по тропинке. Князь молча последовал за ней.
Впереди, у подножия холма, открылась довольно убогая, крытая почерневшей соломой, хижина.
«Зато в каком удивительно красивом месте она стоит! Хозяина бы сюда, — успел подумать Гяур. — Интересно, давно ли они живут здесь? Странное выдалось соседство, словно квартирмейстер специально поселил меня по ту сторону речушки».
А тем временем Власта уже у двери. Вот она приветливо улыбается и машет рукой. Прощается или завлекает? Скорее всего — и то и другое. Гяур избрал для себя то, что подсказывало ему мужское предчувствие.
Теперь девушка совсем рядом. Он видит ее лицо — красивое, смуглое, улыбающееся, с четко очерченными, охваченными розоватым обводом, губами и слегка выступающим упрямым подбородком. И тонкий, прямой, с едва заметной горбиночкой, римский нос. Только сейчас князь по-настоящему понял, насколько красива эта оборванка.
Однако, увлекшись, Гяур не заметил, как улыбка и взгляд девушки угасли, а в глазах вдруг появилось нечто демоническое. Князь все еще пытался приблизиться к ней, однако движения его все замедляются и замедляются, причем до такой стадии, что он уже с трудом владеет своим телом.
…Ах да, это не тропинка. Тогда что это такое — заливной, болотистый луг? Нет? Тогда почему так вязнут ноги? Гяур извлекает их из трясины с большим трудом, он торопится вновь приблизиться к Власте, но она каким-то странным, непостижимым образом отдаляется… Хотя — Гяур хорошо видит это — вроде бы остается на месте. Господи, да это же в самом деле трясина! Она засасывает его! Откуда она здесь?!
— Помоги же, черт возьми! Куда ты завела меня?! — яростно кричит он, пытаясь выбраться из губительного болота. Но с каждым движением чувствует, что силы покидают его, а твердь уходит и уходит из-под ног. — Где ты?! Куда ты, змеиное отродье, заманила меня, гнев Пер-руна!
Он уже не в состоянии двигаться. Влажные кочки травы и какие-то кустики восстают на уровне его груди. Гяур хватается за них, как за последнюю надежду. Но они тоже расползаются. Все уплывает из-под рук. И теперь он уже не идет, а пытается плыть в этой разжиженной луговой трясине. Он все еще пытается куда-то плыть…
10
Опомнившись, Гяур обнаружил себя лежащим в густой траве, в низине между двумя холмами. Вокруг — зеленые сочные стебли травы, между которыми то здесь, то там проглядывали фиолетовые бутоны цветов.