На острие меча
Шрифт:
Сесилия молча, безучастно как-то, проследила за ее действиями, допила содержимое своего бокала, затем бокала Эжен и, немного постояв у кровати с запрокинутой головой — словно вместе с последними глотками вина впитывала в себя и Божье причастие, — принялась одеваться.
— Я, конечно, уйду. Но вы еще сотни раз будете вспоминать эту ночь…
— Еще бы! — все с тем же отвращением к самой себе процедила Эжен.
— …и всякий раз будете жалеть, что нет возможности опять пригласить меня сюда.
— Я не приглашала тебя, Сесилия, — с детским упрямством напомнила ей Эжен.
— Как же, появилась бы я здесь без вашего согласия, маркиза Дельпомас. Не надо выставлять меня в роли очумевшей извращенки. Впрочем, теперь это уже не имеет значения.
— И все же я не приглашала тебя, мерзавка, — совершенно не зло, скорее в состоянии крайней усталости, проговорила Эжен. — И впредь не смей напоминать мне о том, что здесь происходило.
— Здесь происходило то, что случалось во многих спальнях и будуарах Древнего Рима, Египта, Греции, Византии, Индии. В старинных книгах это называется великим таинством любви. Причем говорится о нем безо всякого презрения.
— Я не желаю обсуждать с тобой «великие таинства любви», — с еще более демонстративным презрением проскрежетала зубами маркиза. — Ни сейчас, ни когда бы то ни было в будущем.
— Если на сей раз вы меня и не приглашали, то уже через неделю обязательно захотите пригласить. Но меня не будет, — мстительно ответила Сесилия. И, быстро покончив со своим непритязательным туалетом, направилась к двери. — Да, и еще… С герцогиней д'Анжу впечатлениями советую не делиться. Она ужасно ревнива, как бы при этом ни притворялась.
— Да убирайся ты уже! Хотя нет, погоди.
— Так убираться или… — насмешливо поинтересовалась Сесилия, уже держась за дверную ручку.
— Ты упоминала о каких-то диких странностях Клавдии д'Оранж.
— Ее можно причислить к ведьмам и сжечь. Но иной она уже не станет.
— Я не о том. Герцогиня знает о них? То есть я имею в виду — об этой странности природы д'Оранж.
Сесилия рассмеялась.
— Нет, конечно. В отобранную ею троицу Клавдия попала только потому, что я упросила герцогиню взять ее как мою подругу. Но ведь тогда я не ведала, к чему приведут наши отношения с самой д'Анжу. Когда же наши отношения с герцогиней окончательно прояснились, я попросту скрыла от нее правду, сделав при этом все возможное, чтобы Клавдия так и не попала в ее постель. Иначе сама могла бы оказаться там лишней. Да и Клавдии тоже настоятельно советовала не открываться. К слову, постараюсь не подпускать ее к герцогине и этой, последней ночью.
— Вот и наши с тобой отношения тоже «окончательно прояснились»? — уже без былой брезгливости, но все еще с ощутимой горестью в голосе проговорила Эжен.
— Но вам-то я секрет раскрыла. На вашем месте я бы расцвела в благодарности, маман Эжен. И мой вам совет: не связывайтесь с настоящими мужчинами. С Клавдией куда приятнее.
— Вот дрянь! — нервно рассмеялась Эжен. — Какая же ты дрянь! Ты, твоя Клавдия и эта потаскушка герцогиня… Все вы!..
— Пансионат наш, между прочим, называется Мария Магдалина, — иронически заметила Сесилия, оставляя маман Эжен наедине со своим презрением к самой себе и с раскаянием. — Добавьте к нему слово «нераскаявшаяся» — и все станет на свои места. Вот только нам с вами в заведении с таким названием места уже не будет… великая раскаявшаяся грешница! — бросила она уже из-за порога.
С герцогиней в тот, последний день ее пребывания в «Лесной обители» Эжен виделась только однажды, мельком, во время прогулки по небольшому парку за пределами обительской стены.
Эжен опасалась, что д'Анжу станет приставать к ней с расспросами, но та повела себя крайне корректно. Несколько ничего не значащих фраз: о погоде, предстоящем отъезде, финансовых делах. И лишь поняв, что маркиза вот-вот попытается избавиться от нее как от спутницы, решилась спросить:
— Теперь, надеюсь, «тайны Сесилии» для вас больше не существует?
— Не существует, — твердо ответила Эжен и постаралась не отводить взгляд.
— Вот и чудненько.
Эжен так и подмывало бросить ей: «Зато существует загадка и тайна Клавдии д'Оранж, которую ты, всевидящая герцогиня, так и не сумела разгадать». Но в последнее мгновение все же промолчала. К чему излишние страсти?
— Я появлюсь к осени. И, возможно, увезу от вас графиню де Ляфер. Но к тому времени потрудитесь все воспитание своих девушек перестроить по нашему с вами разумению.
— Можете считать, что оно перестроено, — бросила Эжен уже на ходу.
Герцогиня посмотрела ей вслед и скабрезно ухмыльнулась: «Грехопадение состоялось. Да у этой стервозы Сесилии действительно настоящий талант. Никем пока что по достоинству не оцененный».
4
После той, первой, не совсем удачной вечеринки трактир Ялтуровича стал местом встречи офицеров. Вот только в два последующих дня Ольгица и Власта в трактире не появлялись, об этом Гяуру сообщил сам Ялтурович, с сожалением добавив, что теперь пророчица появляется у него слишком редко. А жаль, ведь, когда они наведываются, в трактире всегда много народа. Некоторые только для того и приходят, чтобы поглазеть на знаменитую прорицательницу, а то и попытаться расспросить о своей судьбе.
Правда, предвещать что-либо она берется крайне редко. Тем более что у нее самой появились какие-то сугубо житейские проблемы, которыми она занята вместе с Властой. Но все же, все же…
— У них что, в самом деле появились какие-то неприятности? — насторожился Гяур, в очередной раз выслушав сетование Ялтуровича. — Уж не исходят ли они от все того же квартирмейстера?
— Да вроде бы нет. Кажется, там что-то связано с бывшим имением Ольгицы да с ее родовым титулом.
— Которых ее незаконно лишили и которые она не способна вернуть себе?
— Там, прошу прощения, все слишком запутано. К тому же появились и еще какие-то более возвышенные, небесные дела… Но сегодня, как видите, обе женщины снова здесь. — И, чтобы как-то уйти от дальнейшего разговора на эту тему, тотчас же спросил у Сирко: — Ну что, предсказание Ольгицы относительно, прошу прощения, вашего дальнего похода за три земли пока еще не сбывается?
— Вы тоже верите, что оно может сбыться? — удивился Сирко.
— Пока что не верю.
— Это ваше дело. Я уже успел забыть о нем.