На острие
Шрифт:
– Пожалуй, вы правы. Однако в двух спектаклях, где была занята, она выступала под собственным именем.
– Могу я взглянуть? – Он взял у меня обе программки. – А это, наверное, поможет. Да вот и она, Паула Холь-д-тке. Я правильно произношу ее фамилию?
– Да.
– Прекрасно! Не могу представить, как еще можно произнести это имя, но какая-то неуверенность все-таки сохраняется. Она могла написать фамилию чуть иначе. Например, х-о-л-т-к-и. Впрочем, это тоже режет глаз, не правда ли? Давайте посмотрим дальше. "Паула Хольдтке окончила по классу театра Боллстейтский колледж, – ох, бедняжка! – где
А это что? «Другая часть города»… Что за странный выбор для показательного спектакля! Она играла Молли. Я плохо помню эту пьесу, но не думаю, что у нее была главная роль.
– Она говорила родителям, что у нее маленькая роль.
– Похоже, она не преувеличивала. Был ли занят в спектакле кто-нибудь с именем? Гм-м-м… С позволения Актерской гильдии, выступил Аксель Годайн. Не знаю, кто он такой, но могу снабдить вас его телефонным номером. Годайн исполнял роль Оливера, так что, вероятно, он в годах. Впрочем, в подобных спектаклях не всегда удается угадать. Иной раз распределение ролей кажется несколько дерзким. Любит ли она пожилых мужчин?..
– Не представляю.
– А это что? «Очень добрые друзья». Неплохое название. И где же пьеса поставлена? На Черри-Лейн? Почему же я никогда ничего об этом не слышал? А, так это была читка со сцены!.. И всего одно представление. «Очень добрые друзья»… Совсем неплохое название. Чуть навязчиво, но очень недурно. Так ее написал Джеральд Камерон! Он очень силен. Не могу представить, как девушка оказалась в этой труппе!
– По-вашему, в этом есть что-то необычное?
– Да, пожалуй. Я не думаю, что для такого произведения устроили открытый прогон. Скорее всего драматургу захотелось проверить, как его пьеса будет восприниматься в актерском исполнении. Вот почему он сам или выбранный им постановщик подыскали актеров и устроили читку пьесы в присутствии возможных спонсоров. Впрочем, не исключено, что их там не было. Иногда подобные представления тщательно готовятся на многочисленных репетициях, и актеры, как на спектакле, могут активно двигаться на сцене. Но чаще в течение всей читки сидят на стульях, как будто участвуют в радиопостановке.
– Кто же ставил эту пьесу?.. Невозможно!..
– Один из ваших знакомых?
– Да, – ответил он, взял записную книжку и, найдя нужный номер, набрал его. – Пожалуйста, Дэвида Куантрила. Дэвид? Это Аарон Столлворт. Как дела? Неужели? Да, я слышал об этом.
Он прикрыл ладонью микрофон и поднял глаза к потолку.
– Дэвид, угадай, что у меня в руке. А впрочем, я передумал, не ломай голову. Это программа прогона «Очень добрых друзей». Скажи, пьесу все-таки поставили? Ясненько. Да, понимаю. Я не слышал. Ох, как скверно!
Его лицо омрачилось, и какое-то время он слушал молча.
– Почему я этим интересуюсь, Дэвид? Просто у меня здесь парень, который разыскивает одну из актрис, что была занята в той постановке. Ее зовут Паула Хольдтке, и в программке сказано, что она читала роль Марси. Да. А ты не можешь мне объяснить, почему ты ее пригласил? Ясно. Послушай, а что, если мой друг зайдет к тебе на пару слов? У него есть кое-какие вопросы. Похоже, наша Паула исчезла с лица земли, а ее родители, понятно, в отчаянии. Ты не против? Так я направлю его к тебе? Нет, не думаю. Спросить у него? Ясно. Спасибо, Дэвид.
Он положил трубку. Словно пытаясь избавиться от боли, прижал кончики пальцев ко лбу, затем, опустив глаза, проговорил:
– Пьесу так и не поставили. После читки Джеральд Камерон захотел внести в текст поправки, но заболел и не смог этого сделать.
Он посмотрел на меня:
– Заболел очень тяжело.
– Понятно.
– Увы, все когда-то умирают. Извините, не будем об этом. Дэвид живет в Челси. Позвольте, я напишу вам его адрес. Думаю, вы хотите сами его расспросить, и я как посредник вам не нужен. Он, между прочим, интересовался, не голубой ли вы? Я сказал, что не похоже.
– Вы оказались правы.
– Думаю, он спросил об этом просто по привычке. В конце концов какая разница? Все равно больше уже никого это не волнует. И не стоит поэтому выяснять, кто голубой, а кто – нет. Всего-то и требуется – подождать несколько лет и посмотреть, кто уцелеет.
Он снова внимательно взглянул на меня.
– Вы читали про тюленей?
– Я не совсем понял, при чем тут…
– Ну, вы же их знаете, – перебил он. – Тюлени!
Неожиданно, прижав локти к бокам, он сложил ладони, словно плавники, затем запрокинул голову, подражая тюленю, удерживающему мячик на кончике носа.
– В Северном море, вдоль всего европейского побережья, тюлени гибнут, и никто не может сказать, почему. Ну, выделили вирус. И что же? Он известен уже долгие годы. Это он, между прочим, у собак вызывает чумку. Но разве тюленей кусает какой-нибудь ненароком забежавший на льдину ротвейлер? Думаю, причина их вымирания – загрязнение воды. Все Северное море загажено, и ученые предполагают, что в результате у тюленей ослабла иммунная система и теперь их может погубить любой вирус. Знаете, к какому выводу я пришел?
– К какому?
– У Земли СПИД. Мы беззаботно убиваем время, не замечая, что планета умирает, а голубые, как всегда, исполняют свой привычный номер, бесстыдно держа нос по ветру в погоне за модой. Они впереди всех нас, на самом острие, всегда под угрозой смерти.
Дэвид Куантрил жил в мансарде на десятом этаже перестроенного под жилой дом заводского здания на Западной Двадцать третьей улице. Комната с высоченным потолком и дощатым, покрашенным блестящей белой краской полом была огромна. На ее матово-черных стенах резко выделялись скупо развешанные абстрактные полотна. С ними контрастировала белая плетеная мебель, которой было здесь совсем немного.
Куантрилу перевалило за сорок, он был рыхл и почти полностью лыс. То, что еще осталось от волос, длинными кудряшками ниспадало на его воротник. Вертя вересковую трубку, он напряженно пытался хоть что-то припомнить о Пауле Хольдтке.
– Учтите, – говорил он, – что я встречался с ней почти год назад; с тех пор ничего о ней не слышал и не видел ее. Теперь о вашем вопросе – как она оказалась в «Друзьях»? Кто-то ее знал. Но кто?..
Ему потребовалось несколько минут, чтобы порыться в памяти. Он вспомнил, что на роль Марси хотел взять другую актрису, по имени Вирджиния Сатклиф.