На парусах мечты
Шрифт:
Однако Дэвид торопливо зашагал к двери по дорогим персидским коврам, покрывавшим пол салона. Корделия посмотрела ему вслед с улыбкой и сказала:
— Как я рада, что ты здесь, Марк! Ты появился очень вовремя. У Дэвида сердце изболелось от переживаний, что в ближайшие несколько дней ему не удастся попасть на Мальту. Ты не представляешь себе, сколько часов он провел на террасе, глядя в море.
Марк Стэнтон немного помолчал, затем неожиданно спросил:
— Ты действительно считаешь, что он поступает разумно, Корделия? Дэвид
— Умоляю тебя, не спорь с ним, — сказала Корделия. — Это же его идеал, к которому он так долго и упорно стремился, его давняя мечта, и разубедить его в том, что он совершает ошибку, посвящая себя служению богу, просто невозможно.
Марк молчал, и она продолжила:
— Передать тебе не могу, сколько я переживала по поводу того, что его прошение о приеме в рыцари Ордена не будет принято. Для него это было бы страшным ударом, от которого он едва ли оправился.
— Полагаю, не было причин отказать ему в прошении.
— У нас, конечно, имеются все доказательства о принадлежности нашего рода к дворянству в восьми поколениях, и, кроме того, Стэнтоны всегда была верными католиками. Но мне кажется, что один из наших родственников, живущий в Риме, пытался убедить его святейшество папу римского отказать Дэвиду в благословении. Во всяком случае он так говорил, когда приезжал в Англию.
— Ты не догадываешься, почему он так поступил?
— Он считает Дэвида слишком молодым, чтобы решать свою судьбу и знать наверняка, чего ему хочется. Родственник полагает, что Дэвид непременно влюбится и будет жалеть, что не сможет жениться. Думаю, его возмущает и тот факт, что большая часть состояния Стэнтонов перейдет Ордену.
— Я бы тоже посчитал эти причины весьма важными и убедительными, — заметил Марк.
— Не вмешивайся! Твое мнение уже ничего не изменит! — возмутилась Корделия.
Сознавая, что ее слова прозвучали грубо, она тем не менее посчитала необходимым защитить брата от старшего и несколько самоуверенного кузена.
Девушка не нашла бы объяснения своему возмущению, если бы не воспоминания о том, что в детстве Марк вечно огорчал ее. Он подшучивал над ней, и она, будучи намного младше кузена, даже немного побаивалась его. Более того, приходилось признать, что она ревновала брата к Марку.
Дэвид, будучи старше сестры на два года, стал ее самым близким другом. Она очень скучала по брату, когда он уезжал в школу, и была просто счастлива во время его каникул.
Но стоило в Стэнтон-Парке появиться Марку, как Дэвид следовал за ним по пятам, во всем беспрекословно подчинялся ему, находя компанию кузена предпочтительней игр с младшей сестрой.
— Думаю, у меня все-таки есть право попытаться отговорить Дэвида от этой затеи, — сказал Марк спокойно, никак не отреагировав на ее вспышку. — Вернее, я единственный, кто должен сделать это.
— Почему? — спросила Корделия, не скрывая враждебности в тоне.
— Просто потому, что я его наследник!
Корделия, как громом пораженная, посмотрела на кузена.
— Ты?! Не понимаю…
— Я наследую его состояние, как ближайший ваш родственник, если, конечно, Дэвид не женится и не родит сына, — ответил Марк. — Но в случае его смерти до женитьбы я наследую титул графа Ханстэнтона. Но вероятность этого мала, учитывая, что я на восемь лет его старше.
Марк помолчал и невозмутимо продолжал, даже не взглянув на растерянную кузину.
— В то же время я считаю, что обязан указать Дэвиду на все невыгодные последствия его решения стать рыцарем Ордена, хотя тем самым, несомненно, обкраду собственного сына, если, конечно, таковой у меня когда-нибудь появится.
Корделия резко встала.
— Умоляю тебя ничего подобного не делать. Дэвид достаточно натерпелся, выслушивая укоры и увещевания родственников. Особенно неприятно вмешательство тех людей, которые откровенно преследуют свою личную выгоду.
— К которым, по-твоему, принадлежу и я? — насмешливо поинтересовался Марк.
— Мы не ожидали встретить тебя здесь, — сказала Корделия. — Ведь только по воле случая ты прибыл в Неаполь в данный момент и оказался капитаном корабля, который держит курс на Мальту. Я прошу тебя об одном: отнесись к нам как к обычным пассажирам, а не родственникам, и не вмешивайся в наши дела.
— Ты же понимаешь, что это невозможно, — ответил Марк Стэнтон. — Откровенно говоря, я рад иметь на борту таких знатных пассажиров и смею добавить — такую очаровательную родственницу.
— И все-таки ты намерен расстроить Дэвида и сделать его несчастным?
Марк Стэнтон медленно поднялся. Корделия невольно отметила про себя, что была в этом крупном мужчине какая-то особенная грация и легкость движений атлета.
— Давай поговорим спокойно и рассудительно, — предложил он. — Верит ли Дэвид действительно в то, что сможет всю жизнь противиться искушениям плоти?
Корделия подумала, что кузен намеренно говорит так цинично, и с горячностью ответила:
— Некоторые мужчины находят, что в жизни есть нечто более важное, чем волокитство за каждой хорошенькой женщиной, как обычно поступают неаполитанцы.
— Как известно, английские мужчины не менее страстные охотники до красивых женщин, — сказал Марк с улыбкой.
Она понимала, что он насмехался над ней, и гнев закипел в ней.
Корделия припомнила, как кузен дразнил ее в детстве за веснушки, усыпавшие ее личико с первыми жаркими лучами солнца, и умел заставить ее чувствовать в своем присутствии маленькой, ничтожной и неуверенной в себе.
— Ты должен оставить Дэвида в покое! — гневно воскликнула Корделия, забыв о правилах хорошего тона.