На пороге чудес
Шрифт:
И она выключила прожектора.
Завеса из насекомых моментально исчезла, но Марина по-прежнему ничего не видела, теперь из-за темноты. Словно сам Господь погасил все свои огни до последнего и оставил землю в зияющем мраке своей немилости.
— Разве Истеру не надо смотреть, куда он ведет лодку? — удивилась Марина.
Из-за шума мотора она едва слышала свой голос.
Мальчишка, способный найти одну ветку на тысяче миль сплошных зарослей, мог, конечно, отыскать путь домой и в темноте.
Ей единственной хотелось, чтобы горели огни.
— Откройте
Марина вытянула руки и шарила в воздухе, пока не нащупала веревку у борта лодки. Крепко вцепилась в нее, выглянула из-под навеса и увидела яркие звезды, рассеянные по своду ночного неба.
Ей вдруг показалось, что она видит звезды впервые в жизни.
Она не знала таких чисел, чтобы пересчитать эти звезды, но если бы и знала, все равно звезды было невозможно отделить одну от другой, и вся совокупность звезд была гораздо больше, чем сумма их частей. Она увидела перед собой астрономический атлас, созвездия, героев мифов, звездные облачности, рассеивающие свет по небу.
Когда же она смогла оторваться от развернувшегося над ними драматического действа и посмотрела вперед, она увидела еще один огонек, мигавший на горизонте, словно мираж. Маленький и оранжевый, он по мере их приближения растягивался и растягивался в сплошную линию, а когда Марина поверила в его реальность, он рассыпался на множество подвижных огней.
— Там что-то горит, — сказала она доктору Свенсон и через минуту добавила: — Костер.
Ей хотелось добавить: «Поверните лодку».
— В самом деле, — согласилась доктор Свенсон.
Сначала Марина насчитала дюжину огней, потом их число утроилось, и Марина уже не могла их пересчитать.
Прежняя линия разделилась на слои, и в тех слоях кружки света тоже не стояли на месте, а все время двигались.
Что это? Горели верхушки деревьев? Что-то горело на воде?
Истер включил на лодке прожектора, и огни тут же запрыгали. Ночь взорвалась множеством голосов, бесчисленные языки бились о нёбо в бесчисленных ртах — «ла-ла-ла-ла-ла!».
Эти звуки наполнили джунгли и волной хлынули на реку.
На берегу реки толпились люди.
Как же Марина не сообразила раньше?!
Сейчас они встретятся с племенем; в этом и состоит цель их экспедиции.
Джунгли казались ей зловещими, потому что в них не было людей, а были лишь бешеные растения и насекомые, цепкие лианы и невидимые звери, и это тревожило. Но теперь Марина поняла, что люди — самое плохое в этом сценарии, словно шла одна по темной улице и, свернув за угол, увидела кучку парней, сумрачно взиравших на нее из подворотни.
— Лакаши? — спросила Марина, надеясь, что перед ними хотя бы известные персонажи.
— Да, — подтвердила доктор Свенсон.
Марина немного подождала, надеясь услышать подробное объяснение.
Она находилась на безымянной реке, в неизвестных краях, в середине ночи, но в присутствии доктора Свенсон чувствовала себя как всегда: как голодный Оливер Твист, протягивающий миску, в надежде, что ему дадут хоть немного каши.
Неужели профессор не понимает, что для Марины это совершенно неизвестная среда?! Могла бы проявить великодушие и рассказать, как она впервые встретилась с племенем лакаши. «К счастью для меня, это произошло днем, а доктор Рапп знал, что делать». Но для этого, конечно, доктор Свенсон должна была бы обладать совсем другим характером.
Лодка медленно плыла к прыгающим, крутящимся огням.
Наконец Марина различила очертания людских волос и плеч — все мужчины и женщины махали горящими палками, дети держали горящие ветки; все прыгали и кричали. От палок и веток отскакивали искры, брызгали во все стороны и гасли, не долетев до земли. Искр было много, почти столько же, сколько звезд. Звуки тоже стали явственней — они были слишком громкими для птиц, слишком ритмичными для любого животного.
Марина вспомнила, как отец взял ее на чьи-то похороны — тысячи огоньков в бумажных чашах плыли по Гангу, люди толпами стояли на берегах, забредали в воду; ночной воздух полнился благовониями и дымом. Под покровом из цветов ощущался гниловатый запах воды. Та церемония напугала ее так сильно, что она уткнулась отцу в плечо да так и просидела у него на руках…
Теперь она обрадовалась, что видела когда-то ту церемонию. Это напомнило ей о вещах, которых она не понимала.
— Как вы думаете, там что-то случилось? — спросила Марина.
Некоторые люди на берегу бросали свои факелы, заходили в воду и плыли к лодке. Ясно было, что сейчас они залезут на нее. Но что дальше?
— Что вы имеете в виду? — спросила доктор Свенсон.
«Что вы имеете в виду, доктор Сингх, когда говорите, что это рак шейки матки второй степени?»
Марина, не находя слов, просто простерла руки к берегу.
Доктор Свенсон поглядела на плывших к ним мужчин. Они тянули шеи, как черепахи, чтобы вода не попала к ним в рот, когда они кричат. Потом оглянулась на гостью, словно не верила, что ей опять придется тратить время на глупые вопросы.
— Мы возвращаемся.
Марина отвернулась от бурных приветствий, горящих веток, прыжков, плеска воды и нескончаемого «ла-ла-ла-ла-ла» и снова посмотрела на доктора Свенсон. Профессор устало и важно кивала ликующему племени.
— Вы ведь уезжали только на одну ночь.
— Они никогда не верят этому. Сколько раз я им говорила. У них нет ощущения времени…
Она не договорила.
Лодка резко накренилась — это мужчины ухватились за борт и пытались влезть на палубу. Ящик с грейпфрутовым соком сорвался с места, ударил Марину по ногам и едва не сбросил на туземцев. Она схватилась за шест и удержалась. Вот почему Маринин отец когда-то настаивал, что для летнего отдыха надо арендовать понтонную лодку: она была не только легкой в управлении и непотопляемой, но в случае падения в воду в нее было легко забраться. Впрочем, в воду никто не падал, так что проверить это на практике не удалось.