На пороге Тьмы
Шрифт:
Потом погнали на базар, закупившись необходимым минимумом продуктов домой, а я заодно еще и кобуру для ТТ прихватил, потом снова все это отволокли, и уже потом, зарулив попутно в столовую, не от бедности, а для экономии времени, покатили на аэродром.
Шлагбаум нам поднял незнакомый мне до этого молодой парень в комбинезоне техника, вымазанный маслом до самых ушей.
– Это Дима, механик Коли Гудкова. Дима, это Володя, – представила она нас взаимно. – Серега где?
– На склад погнал, за запчастями, – ответил Дима, подходя к нам, когда мы выбрались из тесного «тазика». –
– Отлично, самолет наладим! – обрадовалась Настя. – Распоряжения уже подвозили сегодня?
– Был курьер с утра, – кивнул Дима. – Я сам принял, подколол в папку. Погода будет – придется вам круглосуточно летать, чтобы все растолкать.
– Предупреждала же их, чтобы на октябрь и ноябрь много не подкидывали, погоды ведь нет, летать невозможно, – пожаловалась она мне. – А им все по барабану, контора пишет. И разведка, и доставка, и наблюдение… Ладно, пошли в ангар.
Четыре самолета вытянулись в рядок. У ближнего к нам был снят капот и частично разобран двигатель. Это тот самый, на котором мы летали, вон, дырки от пуль уже заделаны. На следующем тоже работал механик, которого я раньше не видел, и который был представлен как Марат, на третий был частично зачехлен, а остановились мы у четвертого, самого дальнего.
– Готов впитывать мудрость? – спросила Настя. – Этот пока пустой, пилота на нем нет, так что…
– А ты говорила, что пилотов четыре? – удивился я.
– Было четыре, теперь три, – сказала она. – Пилот Вася Беляков спалился на краже бензина, вследствие чего уволен мной с позором. Место вакантно.
– Во как, – с уважением сказал я. – А теперь сама подумай, оно мне надо? Дома поругаемся, а ты меня уволишь. Не, так дело не пойдет.
При этом я сложил руки крест на крест в жесте абсолютного отрицания всего на свете.
– Может и не уволю, откуда я знаю? – удивилась она моему заявлению. – Там видно будет, тут уже как настроение будет. В любом случае, очень прошу – научись.
– Да че? Я ниче… – пожал я плечами. – Учи.
– Очень хорошо, – кивнула она удовлетворенно. – Значит так: это самолет По-2, биплан нормального типа с тянущим воздушным винтом, оснащенный мотором М-11. Мотор пятицилиндровый, звездообразного типа, с воздушным охлаждением, с номинальной мощностью сто лошадиных сил и максимальной в сто десять. По своему типу самолет относится к вспомогательным, а именно этот является учебным, потому что оснащен дублированными органами управления. На нем ты впервые и полетишь, когда дорастешь.
* * *
У Насти был большой эмалированный будильник, который она издевательски именовала «приданым» и который привезла с собой со старой квартиры. Этот самый будильник меня и поднял, с такой отчаянной силой замолотив молоточком по чашкам звонков, что я спросонья и с перепугу чуть в него не выстрелил, а потом еле удержался от того, чтобы не метнуть подушку.
– Ты первый в ванную, – сразу сказала она. – А я пока завтрак приготовлю.
– За завтрак – что угодно, – сказал я, обрадованный. – А то у меня с тобой истощение сил будет.
– Пока вроде не ощущается, – сказала она, натянула халатик и направилась на кухню.
– Ощутится – поздно будет, – ответил я резонно, после чего направился бриться, овладевать искусством владения опасной бритвой.
Последние пару дней я даже умудрялся уже и не резаться при бритье, что делало мне честь как человеку, способному учиться на собственных ошибках. До этого ошибки проявляли себя явно, в виде порезов, бросающихся в глаза.
Завтрак состоял из яичницы с беконом и чаю с печеньем, так что впервые с тех пор, как попал в этот самый Отстойник, ощутил себя с утра сытым. Оделся, подвесил на бок кобуру уже с ТТ, который, к стыду своему, удосужился вычистить только вчера, а наган, подумав, положил на шкаф – и в глаза не бросается, и схватить удобно, случись чего. Пусть теперь дома живет, вроде как для обороны жилища.
Настя собралась быстро, после чего я отвез ее на аэродром, а затем сам поехал на работу. Прямо барином стал, все пешком ходят, а я на машине катаюсь. Но теперь пешком мне стало далековато, если рассчитывать дорогу до аэродрома.
Добрался чуть раньше, завернул в отдел кадров, к невероятно-костюмному Пал Демьянычу Березаеву, задумчиво перекладывавшему на столе какие-то бумажки.
– Здражлаю, Пал Демьяныч! – приветствовал кадровика я. – Съехал из общаги, зашел новый адрес доложить.
– Ну докладывай, – кивнул он, потянув к себе большой блокнот.
– Героев Полярников четыре, квартира четырнадцать.
– Комната? – уточнил он.
– Обижаете, отдельная квартира, без комнат, – гордо заявил я.
– Ну ты скажи, – поразился он. – Разбогател? Мотоцикл казенный налево толкнул, что ли?
– Почти что, – засмеялся я.
– Ну, новый получишь – сразу не продавай, – все таким же серьезным тоном сказал Березаев. – А то закончатся быстро.
– Это как скажете.
Дальше была оружейка, где столкнулся с Федькой. Получил карабин, наверх пошли уже вместе.
– Сегодня днем по городу дежурим, в периметре, – сказал он. – Чистая халява, днем почти никогда ничего не случается, а уж серьезного – подавно. Отдыхаем, в общем.
– А чего тогда отдельную группу в городе держать?
– На всякий случай, мало ли? Если что-то все же в город пролезет, то бед может много наворотить, никто же не ждет до темноты ничего.
– Тоже верно, – согласился я.
Когда зашли в караулку, Власов, поздоровавшись, придержал меня на входе. Сказал:
– На второй этаж сходи, двадцать восьмая комната, там с тобой поговорить хотят.
– Это кто? – немало удивился я.
– Из горбезопасности кто-то, по вашему заявлению с Федькой. Было такое?
– Ага, понял, было. Труп нашли, им сообщили.
– Ну вот, пришли за уточнениями, наверное, – предположил он. – Давай, занимайся, у нас тут все равно спокойно.
Пожав плечами, я направился куда сказали. Шумный, забитый пришедшими на смену людьми коридор, лестница, тонущая в табачном дыму – на всех площадках смолили папиросы, затем второй этаж, где сидели всякие службы, тоже суетной. На двадцать восьмой комнате висела табличка «Режимный отдел», что меня совсем не удивило, вроде как даже все по профилю.