На пороге юности
Шрифт:
— А есть такая серединка в нашем обществе — о правах говорить любит, о высоких материях. Критикнуть наши недостатки сумеет, указывать другим любит, а взять на себя, как бы это сказать, «лишнее» — не согласится. Тут как-то я в трамвае ехал на работу. Вдруг посреди пути — остановка. Что такое? Публика волнуется, на кондуктора наседает. Оказывается, проехал грузовик и обронил бревно. И лежит это бревно поперек рельсов. Вот тут сразу и выяснилось, кто привык передом идти, кто вовсе в хвосте, а кто в серединочке. Несколько человек вышли из вагона и сняли с рельсов бревно, даже помогли на грузовик
Теперь, на совете, Олег вдруг почувствовал, что он волнуется. Хорошо, что никто этого не замечает. Все спешат поскорее закончить заседание и выбежать на улицу.
Председатель совета дружины Игорь Скворцов всегда деловито ведет заседание. Но сегодня и он торопится, произносит скороговоркой, как привычную формулу:
— Поступило заявление от Олега Павлова. Просит дать ему рекомендацию в комсомол. Какие будут мнения?
— Дать!
— Конечно, парень хороший, чего там!
Члены совета дружины берутся за портфели. Теперь, кажется, вопросы все, можно разойтись.
Но Игорь Скворцов еще не закрыл собрания. Кто-то в конце длинного стола поднимает руку. Олегу не видно кто.
— Просит слова председатель совета отряда пятого «Б» класса. Говори, Володя.
Теперь Олег видит, как за столом поднимается маленький прораб, вместе с которым семиклассники недавно разбирали баррикаду на заднем дворе. Олег вдруг начинает беспокоиться.
— А я бы, например, рекомендацию Павлову не давал.
— Почему? — удивленно спрашивает сразу несколько голосов.
— Потому что он лодырь.
И Володя спокойно садится на место..
— Бездоказательно! Отметки у него неплохие!
— Какие факты знаешь?
Володя поднимается и говорит спокойно и веско:
— Факты есть. Он отказался участвовать в строительстве спортивной площадки. Все работали, а он стоял и посмеивался. А потом и совсем ушел.
— Был такой факт, Павлов? — обращается Скворцов прямо к Олегу.
Олег молчит. Только что при нем получили рекомендации Коля Раков, Семен Дожделев, Валька Семенов и Галя. Все шло гладко и спокойно. А разве у Семена Дожделева или Вальки Семенова не к чему придраться? Надо бы набить морду этому белобрысому прорабу.
— Кто еще хочет высказаться? Михайлова? Говори.
«Вот как, и Михайлова решила на мне отыграться?» — В негодовании и смятении Олег едва сдерживается, чтобы не вскочить со стула и не убежать.
— Я хочу сказать, что немного знаю Павлова. Он учится в нашем классе. По-моему, он неустойчивый и очень поддается влияниям. Это нехорошо. Но, мне кажется, рекомендовать его все же надо, потому что комсомольская организация может на него воздействовать. Плохо только, что он дружит с этим Студенцовым.
— Мы рекомендуем лучших, а не лодырей. Комсомольская организация — передовой отряд молодежи, а не исправительный дом! — заговорил высокий худощавый девятиклассник из комсомольского бюро.
— А по-моему, все же комсомол должен и влиять, и воспитывать, и вообще вмешиваться! — запальчиво выкрикнула Катя.
Председатель постучал карандашом по графину:
— Тише! Михайлова, я тебе слова больше не давал, соблюдай, пожалуйста, сама дисциплину. Есть еще предложения? Нет? Будем голосовать?
— Голосуй, — негромко сказал кто-то.
— Кто «за», поднимите руки.
Олегу нестерпимо хотелось узнать, кто поднял руки. Но он остался сидеть неподвижно. Не поднял глаз и тогда, когда начали голосовать «против».
— Так, — негромко, изменившимся голосом произнес Игорь и прокашлялся. — Прошу опустить... Итак, решено: от рекомендации воздержаться. Предложить Павлову исправить свое поведение и доказать, что он достоин...
Олег не дослушал. Рванув дверь, он выскочил в коридор и, не оглядываясь, побежал к выходу. У двери он налетел на Анну Михайловну.
— Постой, Павлов, где тут заседает совет дружины? Я хотела присутствовать, но меня задержали.
Олег не ответил и, махнув рукой, выбежал на улицу.
Он долго не мог решить, куда идти. Хотелось и побыть одному, и рассказать кому-нибудь о величайшей несправедливости, которая только что была совершена.
Как! Олега посчитали недостойным, а Вальку Семенова — этого лентяя и двоечника, а Семена Дожделева — этого подлипалу — их признали достойными!
Нет. Домой идти невозможно. Отец, может, ничего не скажет. Он умеет даже не спрашивать ни о чем. Но мама!.. Нет, Олег лучше согласен терпеть Юркины насмешки. Юрка вытаращит свои круглые карие глаза, скривит толстые губы и скажет: «Они отказались надеть на тебя ремешок? Круглые идиоты!..» Может быть, еще что-нибудь... Ну ладно.
— Оле-ег! Павлов! — услышал он вдруг. Остановился, прислушался. Да, кто-то звал его по имени:
— Оле-ег! Постой! Подожди меня!
Позади бежала Галя. Должно быть, она давно уже догоняла Олега. Дышала шумно и порывисто. На голове не было шапки. Черные локоны, взлохмаченные ветром, окружали раскрасневшееся лицо.
Одной рукой Галя придерживала портфель, другой вытирала взмокший лоб зажатой в кулаке вязаной шапочкой.
— Погоди-ка. Куда же ты пошел, чудак?.. Тебе совсем не в эту сторону. Ой, задохнулась! Мне Катя сейчас рассказала...
Олег вдруг вспылил. Что за девчонки! Не успеет что-то произойти, как уже начинаются разговоры, сплетни, пересуды!
— Что тебе сказала твоя Катя? Что меня не приняли в комсомол? Что я недостойный и не гожусь в такую благородную компанию?
— С чего ты взял? Почему ты так на меня кричишь? — обиделась Галя.
— А ты мне не указывай, как себя вести! Не я к тебе пришел, а ты. Чего тебе надо? — Олег чувствовал, что говорит не то, но не мог остановиться. Вся досада, вся обида и боль, накопившиеся в сердце, прорвались и обрушились на Галину голову.