На пороге юности
Шрифт:
— Кто там? — спросил он шепотом, дыша в затылок Олега.
— А черт его знает, ворочается, как медведь. Сопит — на той стороне слышно, — ответил Олег тоже шепотом. Потом вдруг шагнул к кустам и громко закричал: — Эй, кто там, выходи!
— Чего орешь, дура! — зашептал Юрка, дергая Олега за руку. — У нас даже палки с собой нет.
За кустами сначала притихло, потом кто-то шумно вздохнул, заворочался, и рыжая коровья морда, раздвинув кусты, глянула на мальчиков большими добрыми глазами. Мальчики захохотали. Юрка сломал ветку и замахнулся на корову. Она мотнула головой, тяжело
— Вот бы подоить, — предложил Юрка, осторожно подходя к корове сбоку. — Видишь, вымя какое, небось в кустах паслась все утро.
— Ну да, пожалуй, подоишь! Они только своих хозяек знают, — усомнился Олег, с интересом, однако, наблюдая за маневрами Юрки.
Юрка сначала погладил корову по толстому, круглому, как барабан, рыжему боку. Корова подняла голову и замерла в неподвижности. Юрка, все так же почесывая рыжий бок, придвинулся поближе. Потом быстро нагнулся и дернул за большой розовый сосок. Струйка молока брызнула на траву. Корова махнула хвостом и, как кнутом, хлестнула Юрку по шее. Юрка отскочил и закричал:
— Но-но, стой, дура!
Корова наклонила голову и покосилась на Юрку печальным карим глазом. Юрка снова начал чесать коровий бок и осторожно придвигаться к вымени. Но корова, видимо, разгадала злой умысел. Она подняла заднюю ногу и принялась почесывать себе живот, угрожая задеть раздвоенным копытом вороватые Юркины руки. Юрка отступил.
— Ладно, пошли. Все равно не во что подоить, — сказал он Олегу.
Выбравшись из кустов, повстречали мальчишку в подвернутых выше колен штанах и старой, прорванной на локтях фуфайке. Мальчишка одной рукой размазывал по грязному лицу слезы, а в другой его руке была крепко зажата самодельная удочка.
Увидев ребят, мальчик шарахнулся в сторону, перестал плакать, сердито нахмурился и отвел руку с удочкой за спину.
— Вот так рыбак! — сказал Юрка.
— Ты чего ревешь? — поинтересовался Олег. — Крючок, что ли, оторвался?
— Ну да, крючок! — неожиданно басом ответил мальчик, и плаксивая гримаса снова перекосила его лицо. — Стану я из-за такого дерьма реветь! Корова наша ушла. Ищу, ищу... Я на озере сидел, она все тут ходила. Отец говорит, не погоним сегодня в стадо, в кустах попасется... А она у нас блудня.
— Эх ты, пастух! А корову твою угнали, мы видели, — сказал Юрка.
Мальчик смолк и испуганно заморгал на Юрку.
— Врет он, шутит. Вон за этими кустами твоя корова. Рыжая она? — спросил Олег.
Но мальчик, не отвечая, рванулся в кусты, все еще не выпуская из рук своей удочки.
Ребята посмеялись и отправились дальше.
— Что-то паренек про озеро говорил. Может, обходить придется? — проворчал Юрка, когда они отошли от кустов.
Но озера впереди не оказалось. Была только новая протока. Ребята начинали злиться. Выручило большое бревно. Оно было переброшено в самом узком месте. Перебрались и долго шли, продираясь через густой тальник. Наконец кусты поредели. Перед ними снова была вода, и уж не узкая протока, а широкая воложка. Повернули назад и опять вышли к воде. Взяли резко вправо — услышали
— Мы попали на остров, — догадался Олег.
— Вот черт! Такая узкая протока отделяет такой громадный остров! Зря дорогу у мальчишки не спросили.
— Остров специально для нас, необитаемый, — невесело пошутил Олег. — Ведь мы теперь с тобой робинзоны!
— Да, робинзоны! — раздраженно повторил Юрка. — Робинзону хорошо было: сиди на своем острове со всеми удобствами — и все. А нам вот придется возвращаться к нашему бревну. Сколько времени зря протопали!
— Я думаю, дальше так идти нет смысла, — возразил Олег. — Из песка ног не вытянешь, через тальник не продерешься. А главное — протоки будут нас путать без конца. Давай перебираться на правый берег.
— Ха! Легко сказать «перебираться»! На этой коряге, что ли?
— Ну, тогда надо уходить от Волги. То ли дело на проезжей дороге! Ровно, гладко!
— Ровно-то ровно... — Юрка почесал в затылке. — А направление? Все же Волга — наш главный ориентир.
— Небось и спросить можно.
— Ну нет. Это не годится. Не люблю я лишних разговоров, — поморщился Юрка. — Пока можно, пойдем берегом.
Олег остановился и хмуро посмотрел на солнце. Оно клонилось к закату.
Робинзоны
Если бы Олега впоследствии спросили, где они шли и что видели, он припомнил бы только нескончаемые полоски песка, кое-где проросшего широкими, как гусиные лапы, серебристо-зелеными листьями и острой, колючей травой. Изредка берег приподнимался, и тогда над песчаными обрывами темнел ивняк и возвышались корявые осокори.
Мальчики упрямо шли берегом, чтобы не сбиться с пути.
То там, то здесь пролегали узкие протоптанные тропинки, и Олегу казалось, что они идут по обжитым местам. Но людей не было видно.
Ночь застигла их посреди просторной пойменной долины с редкими стогами сена. Перекусив остатками хлеба, ребята разыскали подходящий стожок, разрыли сено и забрались в душную пахучую пещеру.
Олег долго вертелся и не мог успокоиться: сухие стебли кололи уши, забирались за воротник, ногам было холодно. Олег вертелся до тех пор, пока Юрка не прикрикнул на него. Тогда Олег успокоился, свернулся калачиком и стал думать о доме.
Что сейчас там делается? Небось все переволновались, особенно мама! Ведь он не оставил даже записки. Бестолково получилось: забыл кепку, вышел в одной рубашке, даже куртки не прихватил. «Идиот, — подумал Олег. — Не догадался: днем тепло, а по ночам продрогнешь!..»
Юрка лежал рядом; его дыхание было спокойным и ровным.
...Утро пахнуло туманной холодной сыростью, и Олег, выбравшись из теплой своей пещеры, никак не мог согреться. Юрка исчез, но скоро вернулся и принес две дыни и несколько штук помидоров. Хлеба не было, и они позавтракали дыней. От помидоров Олег отказался: как же их есть без хлеба и без соли?! Откусывая холодную дынную мякоть, Олег невольно подумал о том, что самостоятельный образ жизни получается пока что довольно-таки неказистым.