На прифронтовой станции
Шрифт:
— Каширина, пожалуйста, — попросил он ответившего ему работника почты. — Приветствую вас, Михаил Васильевич, — сказал он, когда трубку взял цензор почтового отделения Каширин. — Булавин говорит. Скажите, не ушла еще от Вас иногородняя почта? Завтра утром уходит?.. Тогда у меня к вам просьба: проверьте, пожалуйста, нет ли среди полученной вами корреспонденции письма на имя Глафиры Марковны Добряковой. Когда я смогу получить от вас ответ?.. Через пятнадцать минут? Хорошо, меня это устраивает. Позвоните мне на квартиру.
Вскоре
— Слушаю вас, — произнес он громко. — А, Михаил Васильевич! Что?.. Есть письмо на имя Глафиры Добряковой? Очень хорошо. Срочно пришлите его ко мне.
9. Диспетчер Анна Рощина
У диспетчера станции Воеводино Анны Рощиной был сегодня тяжелый день. Почти ни один поезд не удавалось ей провести точно по графику. Налеты фашистских самолетов, неисправность вагонов, требующая отцепки, задерживали поезда в пути. А ведь на линии был тяжеловесный состав Сергея Доронина, которому нужно было обеспечить «зеленую улицу» — свободный путь.
Анна всегда радовалась успехам Доронина, лучшего машиниста дороги, и все-таки каждый раз, когда она обеспечивала ему «зеленую улицу», что-то тревожило ее. Ведь это не так-то просто — пропустить один поезд вне всяких графиков. Это почти всегда отражается на других поездах.
Анна не раз уже задумывалась о том, что на транспорте, где все находится в такой сложной взаимозависимости, рекорды одиночек вступают в какое-то противоречие с ритмом работы многих участков железной дороги.
Но разобраться в этих противоречиях, найти какой-нибудь выход она пока не могла.
Сегодня Анну беспокоил не один только Сергей Доронин. Сегодня отец ее, Петр Петрович Рощин, впервые вел тяжеловесный состав.
Если почему-либо застрянет вдруг отец, застрянет и Сергей. Но теперь, кажется, уже миновало самое страшное — и отец и Сергей благополучно проследовали через станцию Грибово, перед которой был очень тяжелый подъем. Теперь нужно было только обеспечить им свободный путь до Воеводино.
Повернув селекторный ключ, Анна вызвала Песочную.
— Как двенадцать сорок два? — спросила она в микрофон.
— Прибыл по расписанию, — отозвался из репродуктора голос дежурного по станции Песочной.
— У него набор воды в Городище, а за ним следом Доронин идет с тремя с половиной тысячами. Не задержит он Доронина? — спросила Анна.
— Рощин — хороший машинист, не задержит, товарищ диспетчер.
«Что же делать? — напряженно думала Анна. — Отец в самом деле хороший машинист. Зачем же ломать его график и задерживать на промежуточной станции дольше положенного времени? У него ведь тоже около трех тысяч тонн, и он не мешает пока Сергею, идущему следом. Да, но он
Анна нажала ногой педаль под столом и снова включила в сеть свой микрофон.
— Вызовите Рощина, — приказала она дежурному по станции Песочной, на которой у Петра Петровича была стоянка.
— Понял вас, — ответил дежурный.
Спустя несколько минут из репродуктора послышался голос:
— Машинист Рощин у селектора.
Как хотелось бы Анне сказать ему просто: «Папа, постарайся не подвести Сергея». И еще что-нибудь теплое, ободряющее… Но вместо этого пришлось спросить официально:
— Вы знаете, Петр Петрович, что следом за вами идет Доронин с тяжеловесным?
— Знаю, товарищ диспетчер. Не подведу Доронина.
— Но у вас набор воды в Городище.
— Воды хватит. Обойдусь без набора.
«Молодец папа!» — радостно подумала Анна и сказала в микрофон:
— Пропущу вас через Городище с ходу. Помните только, Петр Петрович, что следом за вами идет Доронин с тремя с половиной тысячами.
Снова щелкнула Анна селекторным ключом:
— Городище!
— Городище слушает.
— Тринадцать тридцать четыре ставьте на обгон. Двенадцать сорок два пропустите с ходу.
— Понял вас.
— Доложите, когда проследует.
— Понятно.
Медленно текли минуты. Поезд Рощина по графику только в пятнадцать часов сорок минут должен был проследовать через Городище. За окном гремели зенитки, сотрясая стены здания, но Анна, казалось, не слышала ничего. Ее беспокоили только мысли о Доронине и отце, впервые взявшем тяжеловесный состав.
Трижды тяжело грохнуло что-то неподалеку от станции. С потолка на голову Анны посыпалась штукатурка.
«Бомбят, наверно…» — подумала Анна, но в это время раздался голос из репродуктора, и она уже ничего не слышала, кроме него.
— Диспетчер!
— Я диспетчер.
— У селектора Городище. Двенадцать сорок два прошел в пятнадцать тридцать пять.
«Наконец-то!» — облегченно вздохнула Анна, взглянув на часы.
Выходило, что отец прошел Городище на пять минут раньше срока, предусмотренного графиком, и это обрадовало Анну.
«Молодцом оказался папа, — проносились торопливые мысли. — Он, конечно, всегда был хорошим машинистом, но слишком уж осторожным. А теперь помолодел словно. Непременно нужно написать Алеше и Лёне на фронт о нашем чудесном старике!»
И тут мысли ее снова вернулись к Сергею, и она подумала невольно, что это его пример вдохновил отца на трудовой подвиг, и у нее радостно забилось сердце.
«А ведь это идея, — довольно подумала Анна: — пускать более слабого машиниста впереди сильного. Отец выжал все из своего паровоза, чтобы не подвести Сергея. Тут и чувство собственного достоинства заговорило, конечно. Да, это определенно удачная идея!»