На пути в бездну
Шрифт:
Глаза Корвуса сощурились, и Изегрим знал, что там, под маской, изуродованные шрамами губы разошлись в улыбке.
И это заставило его сердце радоваться — один простой разговор позволил брату вспомнить, кто он такой, и как обязан поступать.
"Мертвых мы оплачем, когда вернемся с победой. Ничего, они поймут".
Ну а если малышка Игнис, Орелия и Ридгар каким-то чудом остались в живых, что ж, они узнают об этом и найдут способ вызволить друзей.
В любом случае, наматывание соплей на кулак ничем не поможет, а значит — пора действовать.
—
Брошенный со всей силы предмет столкнулся со стеной и разлетелся на куски с характерным звуком. Да, именно что со звуком. Видеть траекторию полета ему теперь не дано, но острый запах свидетельствовал о том, что в колбе находилось лекарство.
Очередное.
Бесполезное.
Таривас с трудом сдержал вопль отчаяния.
— Сынок, сынок, упокойся! — нежные мягкие руки обхватили его за плечи, и принц расслабился. — Все вон!
По топоту, донесшемуся до слуха принца, он заключил, что многочисленные слуги и лекари Ордена Спасения стремительно покинули комнату, опасаясь столкнуться с яростным характером королевы.
Принца окутала волна жалости и заботы, с легкими нотками гнева. Эмоции матери успокаивали и возвращали душевное равновесие. Как всегда.
— И снова провал, — прошептал он одними губами.
— Ничего, мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем, — шептала мать, как заведенная.
По волне напряжения, идущей от нее, можно было понять, что дела идут не слишком хорошо. И в этом не было ничего удивительного — в воздухе отчетливо пахло войной, большой и страшной, и аромат этот нервировал как дворян, так и простых горожан. Сентий замер в напряженном ожидании, а войска — отряд за отрядом собирались возле столицы, однако по другую сторону реки Латы было тихо и спокойно. Слишком тихо и спокойно.
— Какие новости от дяди?
— Привел своих в готовность, будет держать север и ожидать команд, — ответила мать.
— Не поедет в Сентий?
— Нет, — в ее голосе послышались нотки раздражения, — он считает, что вероятность атаки на герцогство Риштат слишком высока для того, чтобы рисковать.
— И он прав, — заметил Таривас.
Эти разговоры помогали, они давали возможность забыть о том, что дневной свет стал несбыточной мечтой. Такие беседы напоминали, что он — все еще наследный принц, все еще жив.
— Ну конечно, — фыркнула мать, однако злость начала уходить, королева наконец-то сумела взять себя в руки, что в последние дни происходило с ней нечасто.
Королева переживала о том, что с ним случилось. В первый же день после трагедии во дворец были согнаны все лекари, каких только получилось найти, но…
— Никаких следов ученицы Орелии? — Таривас понимал, что не должен спрашивать об этом, но не мог удержаться.
Полыхнуло яростью.
— Нет. — Скрип зубов Кэлисты был слышен так отчетливо, что принц легко представил, как мать цедит это слово, а ее пальцы сжаты так сильно, что костяшки побелели. — Эти ублюдки прихватили ее и воспитанницу Кающегося с собой, бежали из страны.
— Ожидаемо, — Таривас с трудом сумел
Говоря начистоту, он и не надеялся на столь сильное везение, но небольшая надежда все-таки осталась. Теперь и она растаяла.
Таривас коснулся уродливого рубца, пересекавшего оба глаза, и свежий шрам отозвался фантомной болью. Да, Вороний Король оказался прав, жить без солнечного света — это страшно. Но все-таки, он дышит, а значит, шансы на исцеление остались.
Мать, в очередной раз безошибочно угадав настроение, подошла к принцу и обняла его.
— Мы что-нибудь придумаем, сынок, обязательно.
— Спасибо, мама, — Таривас нежно погладил ее руку и улыбнулся, — ты всегда поддерживала меня.
— А как же иначе.
В дверь постучали и Кэлиста отстранилась. Таривас сразу же представил, как она поднялась, сложила руки так, чтобы те подчеркивали форму безупречной груди, приосанилась, убрав с лица все намеки на страх, неуверенность или слабость. Ее эмоции, впрочем, как и всегда, бурлили, но тут уж ничего нельзя было поделать — Роза Юга никогда не отличалась сдержанностью.
Злость, раздражение, жалость.
— Войдите, — распорядилась она, и дверь открылась.
— Госпожа, есть новости. — Вошедшей оказалась Мислия.
Боль, усталость, жалость к себе.
Первая Тень, как рассказывали принцу, с трудом пережила ту страшную ночь, и до сих пор полностью не восстановилась от ран.
— Да, и новости очень важные.
Вслед за Мислией вошел Амандус.
С одной стороны, это было удивительно, но с другой — ожидаемо. Таривас сразу же понял, что они сейчас скажут, а потому — напряженно замер, готовясь встретить надвигающуюся бурю.
— Слушаю, — коротко бросила королева.
— Посланники Волукрима, — в один голос произнесли канцлер и первая Тень.
Жаркая волна ярости затопила все вокруг. Эмоции матери оказались столь сильными, что принц тихонько охнул, не в состоянии справиться с ними.
"Три, два, один"…
— Что-о-о!!! Какие еще посланники! — Вопль правительницы Дилириса, должно быть, слышали в самом дальнем флигеле дворца. — Вздернуть их на ближайшей осине!
Это было ожидаемо. Они с матерью задумывали то, что задумывали не для того, чтобы теперь пойти на попятную, но все-таки, столь бурная реакция не могла не вызвать улыбку. Мать, как всегда, была искренна в своих чувствах, и если уж ненавидела кого-то, то делала это всей душой.
— Я понимаю ваш гнев, о моя госпожа, — ровный и уверенный голос Амандуса, как всегда, сумел притушить ураган по имени Кэлиста, — но все-же вынужден настаивать на приеме послов. Дворяне не желают войны и открыто высказывают свои мнения, мы не можем не учитывать этого, а потому должны показать, что не являемся агрессорами.
— Это так, — подтвердила первая Тень. — Ночное нападение на дворец, несмотря на все свое вероломство, испугало многих. Они не понимают, что происходит, и чем мы заслужили возмездия Вороньего Короля и Охотника. А напуганные и непонимающие люди — плохое сочетание. Нужно сделать так, чтобы виноватой стороной оказался именно Волукрим.