На пути в бездну
Шрифт:
Страшная боль обручем сковала виски, и он обхватил голову ладонями.
Плотина пустоты прорвалась, заполняясь образами: камень, запечатывающий проход, полет вниз, в пропасть и, конечно же, улыбочка. Гаденькая миленькая улыбочка его высочества.
Человека, давшего ему имя. Человека, возвысившего его. Человека, предавшего все, во что было можно и нельзя.
Он с воплем открыл глаза и попытался подняться, но знакомая тяжесть на груди помешала сделать это — гарпия опять забралась на него во время сна и сейчас, глупо моргая,
— Прости, — прошептал он. — Очередной кошмар… Опять… Я видел…
— Тихо, — прошептала она, кладя тонкий пальчик ему на губы. — Я все понимаю. Но мы живы, а значит, должны идти дальше.
— Да, — в тон ей ответил он. — Должны…
Гарпия — Аелла, как она назвала себя, — медленно поднялась и подбросила несколько веток в костер.
— Не вспомнил, как тебя зовут? — как бы невзначай уточнила она.
— Я и не забывал, — ответил он. — У меня больше нет имени.
Дитя небес вздохнула и сокрушенно покачала головой.
— С тобой не понять: что забыл, а что — бросил на землю.
— Прости за все проблемы, что создаю, — он медленно — насколько позволяла изуродованная нога, зафиксированная самодельными лубками — доковылял к ней и помог насадить на прутики пару небольших рыбок — остатки их вчерашнего улова. — Имена для моего народа крайне важны. То имя… Старое… Его мне подарила королева, чтобы подчеркнуть статус защитника. Я отказался от него, когда падал в бездну.
— А что с новым? — гарпия по-птичьи склонила голову на бок и тут же поморщилась от боли — видимо, дали о себе знать обрубки крыльев, которые не загноились исключительно благодаря невероятной удаче.
— Нужен тот, кто дарует его мне.
— И как же мне звать тебя тогда?
Этот вопрос она задавала едва ли не каждое утро, и ответ на него все время был одним и тем же:
— Зови Безымянным. Я недостоин большего.
Он кое-как справился с рыбами и протянул спасительнице одну из них, после чего принялся поджаривать свою на разгорающемся огне.
— Все равно не понимаю, — вздохнула Аелла. — Ну да ладно, это твое дело. Безымянный, так Безымянный. А что с остальным?
— Все также, — ответил он.
Да, гарпия умудрилась схватить его во время падения в бездну и затормозить, однако сил на то, чтобы удержать двоих в воздухе у дочери неба не хватило. В результате, оба закрутились, и несколько раз хорошо приложились о камни, после чего — плюхнулись прямиком в быструю реку.
Безымянный не помнил точно, когда именно он ударился головой, и сколько именно раз — кажется, больше одного — но эти соприкосновения не прошли бесследно.
Кости выдержали, но голова была… какой-то странной.
Он помнил большую часть своего путешествия, но некоторые моменты… Их словно подернуло дымкой. От удара ли, или еще по какой причине — Безымянный этого не знал. Однако факт оставался фактом, кристально четко помня одно, он напрочь забыл другое, причем что именно — не имел ни малейшего понятия.
Однако лучше всего он помнил образ девушки с волосами, подобными пламени. Прекрасной до невозможности, и столь же желанной. Той, которую он поклялся защищать и той, которую невольно предал.
Безымянный ни на секунду не сомневался в том, что она не смогла выбраться из-под горы. Принц не стал бы всего лишь запечатывать все выходы, нет, тут крылось нечто куда более отвратительное и жуткое.
Впрочем, теперь это уже не имело значения. Ничего не имело…
Сердце резануло болью, а из глаз вновь потекли невольные слезы, удержать которые не было ни сил, ни желания. Его жизнь окончена, да, но одно дело еще осталось незавершенным.
Вороний Король должен узнать правду, а потом — пусть он обрушит свой гнев на клятвопреступника. Так будет справедливо.
Именно мысли о грядущем искуплении поддерживали Безымянного в эти дни. Именно они помогали вставать по утрам, ловить рыбу по вечерам и ложиться спать после заката. Они, да признательность гарпии, которая ради ничтожества пожертвовала самым дорогим, что может только быть у детей неба.
Они шли уже больше двух недель, но конца и края узкому и глубокому каньону, на дне которого пролегало русло реки, не было видно. И все эти дни лишь боль — телесная и душевная — была его спутницей.
Безымянный поднялся, подхватил сухую ветку, на которую опирался при ходьбе, после чего помог встать своей спутнице.
— Идем? — спросил он.
Гарпия кивнула, и они продолжили свой путь.
Орелия внимательно изучала тоннель, отметив, что он мало отличается от двух других, исследованных за сегодня. Такой же темный, мрачный и заканчивающийся тупиком.
"В последнее время нам сильно не везет", — подумала Целительница, — "но что делать? К сожалению, я не умею летать, а без этого наверх не подняться".
Будь она одна, Древняя, наверное, попыталась бы забраться по стене. Подумаешь — одним падением больше, одним меньше. Вот только…
Повернув голову вправо, она взглянула на своего спутника. Ему, несмотря на подготовку, наверное, было неимоверно страшно — две недели в абсолютной темноте тяжело пережить даже столь опытному воину, как Вилнар. И все же…
— Госпожа…
Судя по тону, юноша собирался вновь завести старую песню.
— Да, Вилнар, — ответила она.
— Вы не должны были оживлять меня.
Эта тема уже какое-то время являлась главной в их беседах и Орелии начинала надоедать невероятная твердолобость северянина. Тот с уверенностью, достойной лучшего применения, твердил одно и то же, словно от этого что-то могло измениться.
— Юный ловчий, ты начинаешь утомлять меня.
— Госпожа, я не стою капли вашей крови.