На пути в Спленобу
Шрифт:
– Мой слуга нашел чемодан на переднем сиденье вашего автомобиля, - сказал он, - он за комодом. В комнате должно быть все, что может вам понадобиться если чего-то не хватает, дерните за этот шнур, чтобы позвать слугу, - он указал на малиновый шнур, висевший возле старинного комода.
– Благодарю вас и спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Бабаков вошел в спальню. На комоде мерцала лампа, на полу стоял его чемодан.
Дверь позади него закрылась.
Он подошел к кровати. Покрывало было откинуто.
Открыв
Раздеваясь, он задавался вопросом: как Клементович узнал, что его чемодан уже здесь?
***
Сон пришел почти мгновенно. "Коньяк, - подумал он, проваливаясь в дремоту.
– Надо будет купить Хайна, когда вернусь к цивилизации..."
Он не знал, как долго проспал, когда сквозь туман сновидения проник кошмар.
Внезапно оказалось, что он не один. По непонятной причине он начал дрожать, тщетно пытаясь пошевелиться.
"Нападение! " - подумал он. Но боли в груди не было. Мышцы не желали подчиняться, дрожа сами по себе, а лицо искажала судорога.
Ему показалось, будто от стены отделилась тень и двинулась в его сторону.
У самой кровати она воспарила над полом.
"Сумасшествие!
– сказал он себе.
– Тени не ходят! Только невежи и декаденты пугают себя такими вещами!"
А смех барона, подобный трубам Страшного Суда, перекатывался над ним.
Потом все заволокло чернильной, шелковой тьмой, словно в дымовой трубе... Он почувствовал боль в горле, и успокаивающее тепло пробежало по телу.
– Товарищ!
– кричал он.
– Товарищ Маркс! Боже!.. Не на...
***
Он проснулся от предрассветного щелканья птиц, чьи песни начинали проникать через пыльные шторы.
Он тихо застонал.
Нет! Две рюмки не могут сотворить такое с человеком.
Он понял, что безнадежно болен. Слишком долго оттягивал. Но его долг! Его долг перед партией.., перед народом...
Он скатился с кровати и упал возле нее на колени.
На четвереньках подполз к комоду. Трясущимися руками достал таблетки.
С трудом открыл флакон.
"Лучше выпить сразу три!"
Он проглотил их и откинулся навзничь.
"...Это пройдет, это пройдет. Нужно позвонить и попросить о помощи".
Он вновь пополз, дотянулся до шнура. Изо всех сил дернул и потерял сознание.
"Как долго!
– Удивился он через неопределенное время.
– Как долго!"
В конце концов, он поднялся и поплелся к двери. Добравшись до нее, привалился к притолоке, чтобы отдышаться.
Он открыл дверь и вышел на лестничную площадку. С сомнением посмотрел вниз. Только сейчас он заметил на пижаме засохшую кровь.
Он потрогал горло. Оно онемело, как после анестезии, и слегка покалывало, словно накаченное новокаином.
Привалившись к тяжелым перилам, он стал медленно спускаться, преодолевая ступеньку за ступенькой.
"Нет!
– думал он.
–
Он скатился в коридор, едва удерживая желудок от извержения. Добравшись до двери библиотеки, начал скрестись и царапаться, пока она не распахнулась.
Он упал на пол, тяжело дыша.
***
Клементович разглядывал его сквозь слегка разведенные пальцы, но не поднялся из-за стола.
– Я болен!
– прохрипел Бабаков.
– Пожалуйста! Меня нужно отвезти в спленобский госпиталь для переливания крови. Я пропустил срок!
– Боюсь, что так, - отозвался барон.
– Вы очень больны. Я, разумеется, тоже умираю. Поэтому, боюсь, не смогу быть вам полезен.
Бабаков смотрел на него сквозь распухшие веки.
– Умираете? С вами-то что?
– Скажите мне сначала, что с вами, - ответил Клементович, - и, возможно, я смогу ответить на ваш вопрос.
– У меня лейкемия, - сказал Бабаков, подползая к креслу.
– Мне необходимо переливание крови.., как можно скорее!
– Лейкемия - это заболевание крови?
– Да, рак крови.
Клементович поднялся, налил из бутылки.
– Выпейте коньяку.
– Не знаю, следует ли мне.
– Давайте. Это ваша последняя рюмка. Бабаков проглотил карамельный огонь, желудок ожил.
– У вас гнилая кровь, Бабаков, - сказал барон.
– Гнилая! Она нечистая, и она отравила меня.
Он вновь уселся в кресло, глядя в пространство.
– В каком-то смысле это хорошо, - сказал он через некоторое время.
– Если все люди, которые становятся свободными, при этом начинают походить на вас, то мое время прошло. Когда люди уже на вкус не похожи на людей, когда моей добычей могут быть лишь звери в лесах, - продолжал он, - значит мое время закончилось.
Бабаков изо всех сил пытался сохранить остатки сознания. Принять рюмку было ошибкой - Мне жаль мир людей, - продолжал Клементович.
– Я не из этого мира, но я в нем жил. Вскоре над этим миром встанет солнце, и я останусь сидеть здесь, чтобы приветствовать его по явление. Это будет первый восход, который я увижу за много столетий - и последний. Но если солнцу суждено вечно сиять над людьми с вашей кровью, тогда лучше бы всем людям умереть сейчас, провозгласил он.
– Я надеюсь, что ваши Энгельсы и ваши Ленины не смогут отменить религию, которую я ненавижу, или суеверия, которыми я кормился. У вас, Бабаков, больше крови на руках, чем я выпил за всю жизнь. Уничтожая богов, вы уничтожаете и себя. Мы будем отомщены!