На Рио-де-Ла-Плате
Шрифт:
— Все получилось так, как вы пожелали, сеньор. Вас впустили сюда; рядом со мной вы видите того, чьей выдачи добиваетесь. Скажите все, что вы собираетесь мне сказать, а то у меня нет времени долго с вами беседовать!
— Мне до этого дела нет! — яростно прошипел майор. — Я останусь на ранчо столько, сколько пожелаю.
— Скорее, сколько я пожелаю! Если вы будете надоедать, я переброшу вас через эту стену. Вот так примерно!
Он схватил майора за ноги и легко крутанул его тело в воздухе. Тот в ужасе взмолился:
— Dio mio! [96]
— Нет, вы не властны ни оставаться здесь сколько вашей душе угодно, ни покидать ранчо, когда вам заблагорассудится. Вы наш пленник.
— Что вы себе позволяете? Объявить меня пленником! По какому праву?
— По тому же, по какому вы задержали этого немецкого сеньора и его спутника, то есть по праву сильнейшего. Я добавлю, что в нашем случае право лучше обосновано, чем в вашем. Оба сеньора вообще ничего вам не сделали, но вы напали на них, вы же, прежде чем я задержал вас, угрожали нам пистолетами и даже собирались поджечь ранчо.
96
Боже мой! (исп.).
— Сеньор, я — майор и в скором будущем стану полковником!
— Меня это совершенно не интересует. Вы запятнали свой мундир и свое звание. Вы напали на частное лицо и намеревались казнить этого человека, то есть поступили как жандарм и палач. Если вы полагаете, что это допустимо для человека вашего положения, то я придерживаюсь совершенно иного мнения. Впрочем, ваше звание не внушает мне ни малейшего уважения, поскольку вашу саблю переломили, что, как известно, считается самым большим оскорблением, какое только можно нанести офицеру.
— Сеньор! — перебил его майор, сжимая кулаки.
— Тихо! Умейте сдерживаться и, пожалуйста, сядьте! Без моего позволения не смейте вставать!
Майор растерялся, он не знал, как вести себя, — протестовать или покориться. Первое было бы неразумно, а второе нанесло бы удар по его достоинству. Теперь он вовсе не производил впечатления лихого, удалого офицера. Его брюки промокли, а на мундире недоставало огромного лоскута, вырванного мной.
— Но что же вы намерены со мной сделать? — спросил офицер.
— Мы приговорим вас к полагающемуся вам наказанию за покушение на жизнь вашего ближнего, а также за угрозу поджога.
— Черт побери! Вы… меня?
— Так точно. Кстати, рекомендую вам воздержаться от слов и проклятий, подобных тем, что я слышал сейчас. Вы обязаны это сделать.
— Но что вы себе позволяете! Неужели вы собираетесь судить меня?
— Конечно! Почему бы нет?
— Сеньор, не забывайте, с кем вы говорите! Я назвал вам свое имя и чин!
— Я не верю вам.
— Черт… я хотел сказать… да, что же я хотел сказать? Я не ослышался?
— Тогда я повторю вам еще раз: я не верю, что вы тот самый человек, за которого себя выдаете.
— Сеньор, вы вообще осознаете, какое оскорбление
— Весьма вероятно, что я вообще никого не оскорбил. Армия Восточного берега не так велика, чтобы нельзя было запомнить ее штабных офицеров. Смею вас уверить, что знаю имена всех этих господ, но майора Кадеры среди них нет.
— Вы недостаточно осведомлены!
— Послушайте, если я позволяю себе что-либо утверждать, то обычно имею на это основания. Я знаю некоего сеньора по имени Энрико Кадера. Он сторонник одной из аргентинских партий. Мне рассказывали, что он вербует войска для какой-то неведомой пока цели. Он набирает рекрутов на берегах реки Уругвай и даже несколько раз отваживался перебираться на эту сторону. Странным образом хозяева табунов, пасущихся в тех краях, куда наносил свой визит Кадера, всякий раз недосчитывались изрядного количества лошадей, похищенных у них.
Майор бросил испуганный взгляд на Иларио и сказал:
— Об этом человеке я ничего не слыхивал. Я не знаю его.
— Как? Вы, майор, ничего не слышали о нем? Поразительно. Если вы и вправду штабной офицер, вам непременно бы сообщили, что к берегам Уругвая направлен отряд, чтобы пресечь вылазки этого Энрико Кадеры. Я все больше сомневаюсь в том, что вы действительно майор. К тому же я опасаюсь, что известие о ваших сегодняшних подвигах принесет вам мало славы.
— Тем суровее будет наказание для вас. Само собой разумеется, я отдам вас под суд!
— Я хочу помочь вам в этом. Я решил послать гонца в Мерседес; он приведет расквартированный там отряд, который меня и арестует. Поскольку это доставит вам удовольствие, чего я искренне желаю, то я вынужден, пусть даже силой, задержать вас здесь до прибытия этих людей.
Майор был вне себя.
— Черт возьми! Отставить! — закричал он.
После чего резко метнулся туда, где лежали оба его пистолета, выброшенные Братом-Ягуаром. Я заметил это и одним прыжком опередил Лжекадеру, отшвырнув его назад так, что он с громким шлепком плюхнулся на скамейку. Это вывело его из себя. Он опять стремительно вскочил и, изрыгая свирепые проклятия, попытался накинуться на меня, но, как и прежде, монах схватил его за руки и еще раз припечатал к скамье.
— Сопротивление бесполезно, — сказал он. — Вы напали не на тех, кто боится бандитов. И мы заставим вас отвечать за ваши грязные дела.
— Как же вы это сделаете? — с издевкой спросил майор.
— Я скажу как. Вас мы запрем, а ваших людей заманим во двор и впустим к ним торо и новильо, которые пасутся рядом, за этими вторыми воротами. Я уверен, что, завидев этих зверей, ваши храбрые герильерос [97] изменятся в лице, ведь быки — это не двое безоружных людей, с которыми пришлось иметь дело утром.
97
Партизаны (исп.).