На Рио-де-Ла-Плате

Май Карл Фридрих

— А вы, сеньор? — спросил меня майор.

— Я должен заметить, что вообще не признаю вас за своих судей. Вы не имеете права выносить приговор даже гражданину вашей страны, а тем более иностранцу. Гражданин страны может апеллировать в более высокие инстанции; таким образом, о немедленном исполнении приговора не может идти речи. Ну а поскольку я иностранец, я требую, чтобы случившееся было доведено до представителей моей страны.

Как я и думал, все засмеялись. Однако майор ответил мне:

— Я уже говорил вам, сеньор, что подобные возражения

совершенно бесполезны. Есть у вас еще какие-либо замечания?

— Да, у меня, безусловно, есть несколько пожеланий.

— Сообщите нам их. Возможно, мы их исполним.

— Сколько мне еще осталось жить, сеньор?

Он вытащил мои часы, посмотрел на них и ответил:

— Допустим, еще четверть часа. Вы успеете приготовиться к этому времени?

— Конечно. Я хотел бы умереть как кабальеро, с открытыми глазами, и не надо меня связывать!

— Я не могу вам этого позволить.

— Почему нет?

— Это против правил. Вам свяжут руки и закроют глаза платком.

— Тогда мне хотелось бы, по крайней мере, увидеть место расстрела.

Он оглянулся. Взгляд его остановился на дереве, росшем неподалеку от берега. Оттуда в три прыжка можно было броситься в воду.

— Дерево вон там вас устраивает? — спросил он, указывая туда. — Вы сможете прислониться к дереву, а мои люди поточнее прицелятся.

— Мне незачем прислоняться к чему-либо. Дрожать я не буду.

— Еще одно пожелание?

— Оно предназначено для вас, сеньор.

— Вот как!

— Пусть исполнение приговора не нанесет вам ущерба, и, если нам доведется когда-либо увидеться, пусть мы встретимся друзьями.

— Ущерба мне нечего бояться, а наша следующая встреча состоится на небесах, где любая вражда стихает.

— Меня бы утешило, — добавил я, — если бы мой товарищ стал очевидцем того, как я приму смерть. Я прошу вас смилостивиться и снять с его ног путы, чтобы он мог встать. Все равно руки у него останутся связанными и убежать он не сможет.

— Ваше желание будет выполнено. Развяжите сеньору ноги!

Один из солдат выполнил приказание. В это же время подошел Матео. В руке у него были ремень и носовой платок.

— Что вы хотите? — спросил его майор.

— Связать осужденного. Мне положено, так как я свидетель.

Не дожидаясь дозволения офицера, он приблизился ко мне и приказал:

— Сложите руки за спиной! Пора!

— Что пора? — спросил я.

— Понести наконец наказание.

— Сперва прими наказание ты, подлец!

И я кулаком ударил его в нос. Парень отлетел далеко в сторону и рухнул наземь. Хотя он тотчас вскочил на ноги, но, наполовину оглушенный, остановился, закрыл нос руками и издал жуткий рев. Никто не поспешил ему на помощь, казалось даже, что солдаты злорадствовали. Даже майор ограничился довольно мягким увещеванием в мой адрес:

— Что вы себе позволяете, сеньор! В моем присутствии поднимать руку на этого человека!

— Пусть он оставит меня в покое! Он здесь распоряжается или вы? Я не хочу, умирая

невиновным, переносить вдобавок еще и издевательства этого негодяя.

— Невиновным, сеньор! Не спорим. Четверть часа прошла… Я сам привяжу вас, прямо к дереву. Пойдемте!

— Вы уже выбрали тех, кто будет в меня стрелять?

— Сейчас выберу.

— Позвольте мне напоследок пожать руку моему товарищу.

Я обнял йербатеро, который уже поднялся на ноги, и тихо шепнул ему:

— Я кину вам нож. Будьте наготове и постарайтесь перерезать им ремень!

Круг разомкнулся, и майор подвел меня к дереву. Я прислонился к стволу. Майор держал в руках платок и ремень, которые выронил Матео, когда я ударил его.

Он приготовил ремень, чтобы привязать меня, но стрелки в расстрельную команду еще не были назначены. Никто не держал наготове заряженного ружья, а пики и болас были подвешены к седлам. Подходящий момент настал. Я видел, как Монтесо, охваченный надеждой и страхом, глядит на меня. Он считал меня человеком конченым.

— И все-таки, сеньор, — ответил я, — мне понадобится и то и другое, поэтому требую у вас назад мои деньги и часы.

Он изумленно взглянул на меня.

И я вцепился в нагрудный карман его мундира и с мясом вырвал эту часть формы, в коей помещались деньги и часы. Сунуть клок формы себе за пояс и выхватить у него из-за пояса ножи было делом секундным. Один из ножей я стиснул зубами, а другой метнул туда, где стоял Монтесо.

— Но, сеньор, что… — закричал майор. Продолжить он не смог.

Я схватил его за шиворот… рывок… еще один… и еще один… Я нырнул вместе с ним в воду, где и отпустил его. Прежде чем волны сомкнулись надо мной, я услышал вопли солдат. Все произошло так молниеносно, что никто не успел прийти на помощь своему главарю. Да и он сам был настолько поражен, что пальцем не шевельнул, чтобы защититься.

Я сбросил майора в реку, чтобы отвлечь его людей от погони. Как я полагал, поначалу они приложат все силы, чтобы вытащить офицера из воды. Итак, я нырнул и поплыл под водой как можно быстрее. Когда я в первый раз выбрался наверх, чтобы сделать глоток воздуха, шляпа, хотя я и надвинул ее как можно ниже на голову, все же слетела с меня. Пока я тянулся за ней, прошло несколько мгновений. И тут загрохотали выстрелы; с берега донеслись дикие крики, и какой-то твердый, тяжелый предмет шлепнулся в воду возле моей головы. Одновременно что-то сильно ударило меня в плечо.

Это был болас; один из трех шаров задел меня. Попади он мне в голову, со мной было бы покончено.

Я видел, что треть реки я одолел. Нужно было вынырнуть еще раз. Я изменил направление. Подхваченный потоком воды, я стремительно плыл вперед, сжимая шляпу в руке. Когда мне снова понадобился воздух, я лег на спину. Течение медленно вынесло меня наверх; губы и нос коснулись поверхности; я глубоко-глубоко вздохнул и снова погрузился в воду. На этот раз меня даже не заметили, ведь все смотрели в прежнем направлении.