На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
31 марта, вторник. Вечером вместе с приехавшей Барбарой ходил в театр имени Гоголя на чеховского «Иванова». Спектакль хорош, здесь окончательно проявилась эстетика Сергея Яшина с его движениями и танцами-символами. Как всегда, у него играют Светлана Брагарник и Олег Гущин. Возможно, я стою возле возможности создать о Гущине статью.
Возникло просветление относительно этой первой пьесы Чехова. В ней нет ни одного положительного героя, кроме еврейки Сары. Русские представляют из себя сволочей и дерьмо. Пьеса заражена духом якобы русской рефлексии, грубости, ложной искренности и хамства. В спектакле Яшина особенно пронял меня доктор, человек, который все делает и поступает «как честный человек».
Днем провел кафедру по итогам дипломных работ. Критиковал Олесю Николаеву за верхоглядство, за невнимание к студентам. Хоть как-то защитил Воронова. «Я, конечно, ничего не понимаю в поэзии, так же как и Андрей
Днем на мой семинар приходил корреспондент из Би-Би-Си. Разбирали этюд Барбуха о Маше Лежневой. Самый холодный он все же из всех мальчиков. Дал задание написать манифест. Накануне кое-что посмотрел и сделал выписки.
1 апреля, среда. Уехал с Лешей на дачу и пробыл там до второй половины дня. Много сделали по большой стеклянной теплице, переносили навоз, который зимой завез наш комендант Константин Иванович. Леша, как истинное крестьянское дитя, если врезается в работу, то роет ее до конца. Сделал мне из досок и кирпича образцовое обрамление грядок в теплице.
Вечером пытался начать следующую, четвертую главу Ленина, чего-то пока не получается, но снятая с принтера предыдущая глава обладает некоторой обнадеживающей плотностью текста. Скоро, полагаю, начну печатать. Вернулся в четверг довольно рано. В наше отсутствие Олег продолжал строгать стеллажи, рисунок, как всегда у Олега — еще один образец русского рабочего человека, — прописывается очень интересный. Олег и гениальный рабочий, делающий все тщательно и аккуратно, не хуже хваленых югославов и турок, и одновременно грандиозный дизайнер. Я уже даже не высказываю ему своих пожеланий, а только намекаю, потому что знаю: мои предложения будут скромнее и бестолковее, чем придумает и сделает Олег.
3 апреля, пятница.
Проснулся в четыре утра и теперь маюсь с газетами. Люди занимаются работой большого стиля, пишут романы, о них спорят, а я только из газеток выписываю мелочевку, касающуюся меня, тщеславясь, на что-то надеюсь. Не будет никакого музея, не будет даже собрания сочинений, и памяти обо мне не будет. Писательская общественность меня уже похоронила. Вернее, похоронила следующая генерация. Но все равно буду скромно писать свой злосчастный роман и постараюсь включиться в другие мои задуманные работы. Сейчас очень мешает потерянный файл первой главы Ленина. Я выписал из Галковского кое-что из порядков в Симбирской гимназии и постараюсь вставить. Напряжение создают стиль, плотность мыслей и информации. Самое главное, не лезть в архивы самому, это не моя специальность. Писать на новом материале — это удел плохих писателей, хороших — новость сама по себе. Все главное и существенное уже напечатано в книгах. Моя задача все по-своему соединить.
В «Дне» статья В.Бондаренко как ответ на статью Чупринина о том, что русские писатели патриотического направления загнали себя в «культурное гетто». В этом есть некоторый резон, но писать об этом не хочется. Привожу цитату из статьи Бондаренко совершенно по другому поводу.
«Это разве не преступление, когда государственный канал «Культура» контролируется исключительно антинациональными деятелями. Где здесь даже намек на мирное сосуществование двух культур, господин Чупринин? Где в попечительском совете телевидения Распутин или Доронина, Губенко или Бурляев, Николай Тряпкин или Вячеслав Клыков? Кто изолирует их от государственного телевидения? Почему господа Швыдкой, Гусинский, Березовский и Сванидзе, а с ними и господин Чупринин на дух не переносят всего, что творится в современной русской культуре? Ведет передачу на канале «Культура» талантливый порнограф Виктор Ерофеев, но изгоняется даже тихий и спокойный умеренный патриот Сергей Есин». Конец цитаты.
Володя Бондаренко только забыл, что Сергей Есин — единственный среди многочисленных свободных патриотов государственный чиновник. И не боится из-за выступлений это маршальское место потерять. А когда витийствует сам Бондаренко и Золотцев, это несколько другое витийство. И Проханов, и Бондаренко — я уже не говорю здесь о политической карьере — из этого патриотического витийства сотворили себе хлеб насущный. Проханов и Бондаренко тем не менее лучшие и благороднейшие, они талантливы, а многочисленные другие — одописцы и протестанты. Признаемся, что есть определенное количество писателей патриотического лагеря, которые могли бы составить славу так называемому писательскому лагерю демократов, но большинство-то патриотов никому не нужны, потому что серы и никчемны. Плохо и косноязычно пишут, не работают в основных жанрах, а суетятся в сферах, близких к журналистике. Я все-таки из тех, кого возьмет себе любой лагерь. Я сам выбрал себе путь и свою судьбу, в том числе литературную. Я знал, что в том, демократическом лагере, где есть, конечно, и первоклассные писатели, такие, как Василь Быков и Астафьев, в этом лагере мне было бы денежнее, престижней, свободней. Но я сделал свой выбор. А вот понимают ли мои коллеги по протесту, что в отличие от большинства из них каждое мое слово вредит мне.
Вечером был на спектакле в «Табакерке» (так в Москве называют труппу Олега Табакова). Спектакль называется «Еще Ван Гог…» Идея и композиция Валерия Фокина. Я сразу обратил внимание, что нет ни автора пьесы, ни вообще пьесы. Композиция довольно тривиальная. В современном дурдоме сидит юноша-художник. Практически всего два героя: этот самый юноша (Евгений Миронов) и его мать (Евдокия Германова). Поставил все это наш пострел Валера Фокин. Скучища жуткая. Хотя все кругом крутятся и вертятся, и балетничают, и циркачут. Почти виртуальное искусство, вдобавок с некоторым ощущением, что это тебя развивает. Интересно, что в фойе всем зрителям дают бесплатный кофе в бумажных стаканчиках — рекламная акция «Нескафе». Без кофе это и не выдержишь. Вечером позвонил Руслан Киреев: «Новый мир» берет записки В.С. Боже, как я этому рад.
6 апреля, понедельник.
А.С. Орлов передал мне газету «Советская Россия» с огромной статьей учителя из Екатеринбурга Р. Бармина с полемикой по поводу одного лишь моего пассажа в интервью с В.Кожемяко. Статья называется «Назван родины главный предатель». После подписи небольшой постскриптум. «Уважаемые редакторы «Советской России»! Вы нашли мужество предоставить возможность Есину нанести пощечину учительству. Было бы справедливо предоставить такую же возможность и учителям публично ответить своему хулителю». Сути статьи я не передаю, «ответ получился» вялый все с теми же заезженными тезисами. Новое лишь то, что нынче голодный учитель стоит на передней линии противостояния режиму. Аргументы привычные: боялись (КПСС, как будто бы надо было учить противостоянию, а не умению сделать выбор и анализировать). Именно об этом я и говорил в своем интервью. Сути моего высказывания Бармин понять, по естественным причинам, не захотел. Но вот что интересно, в этом же номере газеты есть статья о викторинах на ТВ: «Опасные игры», и в этой статье автор пишет: «…года полтора назад собрал Леонид (имеется в виду популярный телеведущий Леонид Якубович — С.Е.) на свое «Поле» старшеклассников, резонанс она имела большой. На другой день многие возмущались: «Да чему же учат в школе наших детей?» А поводом для возмущения послужило то, что игроки, восьмиклассники, не знали, кто написал «Руслана и Людмилу», не могли вспомнить ни единой строки из «Евгения Онегина», перепутали Пушкина с Тургеневым, а один мальчик, ничего не зная о Чехове, назвал его поэтом». Я писал не об этом, хотя и это свидетельство лености и интеллектуальной нерадивости сегодняшнего учителя. Здесь не дефекты времени и не «ужасные дети». Здесь учитель. Я писал о вещах более глубоких, о неумении учеников с позиции этики рассуждать, сопоставлять, думать об отечестве, решать «элементарные задачи». Вечером я рассказал обо всем этом Леве Аннинскому. Он сказал: по существу об этом знают все, но писать об этом не принято.
7 апреля, вторник.
Был у Натальи Дуровой в ее уголке. Говорили о реализации ее проекта «Страна детства». На мою долю выпадет «лицей». Ни ей всего этого не нужно, ни мне. Но без планов, без чувства ответственности за будущее мы жить не можем. Тем не менее Наташа еще живет и своим: на ней потрясающий костюм из серой каракульчи.
На сегодняшнем семинаре читали и разбирали «манифесты»; чудные сделали Таня Тронина и Юра Роговцев. Как я все же не ошибся в ребятах….
12 апреля, воскресенье.
Около двух часов приехал с Алексеем из Обнинска. Два дня занимались хозяйством, перетряхивали гараж, монтировали теплицу. В Москве около четырех выпал снег. Я долго раздумывал, ехать ли мне в Театр русской драмы, «камерная сцена». Это возле театра на Таганке, на углу Земляного вала и Тетеринского переулка. На дороге жуткая слякоть, метель. Машины едут, разбрасывая тучи воды, смешанной со снежной крошкой. Играли «Царя Федора Иоановича». Крошечная сцена, где все поместилось, и поместилось монументально. Прекрасные актеры, совершенно мне неизвестные, с молодыми лицами. Я мало помню свое впечатление от спектакля. В памяти остались только гениальные декорации Куманькова. Я раньше не понимал, в чем гениальность Смоктуновского, пьеса мне казалась каким-то рудиментом старой дореволюционной моды. В чем же здесь блистал Москвин?