На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
Хорошо и точно говорили на семинаре ребята, и удачно начал А.А.Михайлов-младший. Уже после семинара, когда я завел речь, что начал читать повесть Г.Бакланова «Мой генерал» и она мне понравилась, Саша рассказал историю. Он живет в двух дачах от дачи Бакланова. Бакланов был распорядитель кредитов Сороса в литературе. Вроде бы так. В то время Саша редактировал журнал «Соло» и от «Сороса» получал на журнал, назовем это тактично — грант, не деньги. Потом Саша решил дать все это почитать распорядителю кредитов и соседу и после чтения, когда Г.Я. увидел, что там печатается, фонд Сороса гранты давать перестал. Я про себя подумал: и правильно сделал, все, что редактирует Саша, мне в свое время показалось довольно странным и облегченным. Модернизм маскирующийся.
Закончил читать баклановскую повесть. Читал с удовольствием, может быть, это мой внутренний убаюкивающий ритм. Все же он большой мастер и умеет
Проводил кафедру. Призыв работать по-настоящему с платными студентами.
Казус произошел с Ю.П. Кузнецовым: он уверял, что в аудитории, где он преподает, установлена телекамера, которая фиксирует все его разговоры. Оказалось, что это направленный прожектор, который остался еще с бардовских вечеров «Третьего уха». Мы до сих пор дети товарища Сталина и его времени.
Для «Труда» на следующую неделю. Надеюсь, что не устареет:
«Невероятное впечатление произвело сенсационное интервью Сергея Доренко, рассказывающего о своей часовой встрече с президентом на пресс-конференции, публично. Новая ипостась телезвезды. Пришел человек в гости, попил чая с пирогом, а потом говорит: чай жидок, пирог подгорел, хозяин… Доверчивый человек у нас президент. Ему все ставят в строку. А может быть, дисквалифицировался, как человек осторожный? Я хорошо помню, как в самом начале встречи со студентами и преподавателями Литературного института В.В. Путин, догадываясь о нравах прессы, попросил журналистов покинуть зал. «Ну, а теперь побеседуем». И, кстати, из целого зала пишущих людей никто потом не сподвигнулся понести некоторые откровения президента в прессу. Писатели. В сегодняшнем случае мне вспомнился Ленин, который, — сам-то журналист-практик, говорил о своеобразии журналистов в буржуазной печати. Вряд ли статья под названием «Партийная организация и партийная литература» укрылась от кого-либо из закончивших институт международных отношений еще во времена застоя. Вот еще почему для меня пресс-конференция Доренко, моего до сих пор любимого телеведущего, — явление неслыханное. Что там говорил Кант о звездном небе над головой и нравственном законе в душе? Ошибался старикан. Вождь мирового пролетариата, когда утверждал, что в буржуазной журналистике все на продажу, сравнивая ее с иной более энергичной профессией, был к истине ближе. Ай да Доренко, ай да журналист! Но на этом не закончились все мои самые волнующие впечатления телевизионной недели. На ТНТ7-м канале показывали фильм «Маугли». Не кукольный, а с живой пантерой Багирой, тигром Шерханом и мудрым медведем Балу. Сколько благородства и широты у зверей, как они мужественны и принципиальны! Вот только один шакал Табаки все какой-то прежний. И Маугли его не любит, и Киплинг. Видимо это животное пообщалось с людьми из замечательного племени, дающих пресс-конференции».
13 сентября, среда. Я не устаю удивляться на людей. В институте уже давно лихорадит с охраной. Фирма С.И. Лыгарева, услугами которой мы пользуемся, дает крен, охранный бизнес хиреет, становится дороже. Народ все чаще хочет не работать, а просто что-то сорвать. Московские мальчики и девочки заражены какими-то огромными деньгами, которые кто-то, где-то платит. Вот и сейчас мой секретарь и охранник Дима ушел в отпуск, потому что ему пообещали работу грузчика на 300–400 долларов в месяц. Прошла уже неделя, а этой самой работы нет. Конкретно все нище и голо. Тем не менее, нам приходится все время в охрану «вербовать» новых и новых людей. Как правило, стараемся брать заинтересованных: студентов — заочников, у которых появляется возможность жить в Москве, мы ведь в этом случае охраннику предоставляем комнату, ребят, старающихся зацепиться за Москву, которые заинтересованы в другой работе, ведь у нас-то два дня из трех охранник свободен. Вот и опять попались двое откуда-то из нижегородской глубинки. Один сразу отсеялся, а другой вроде прижился, его одели в форму, дали койку и т. д. Но вот этот самый Ваня вдруг назанимав у своих уже московских товарищей денег исчезает, прихватив и форму, и какую-то мелочь, и чью-то спортивную сумку. Или нагляделись на ТВ, где люди хапнули миллионы, и ничего, или не хотят жить, не веря в него, завтрашним днем.
Гонял шофера Сережу в «Наш современник», откуда он привез мне очередное продолжение моих дневников. Я вперился в них. Это конечно роман, быть может, даже для одного человека, и это человек я. Для меня все мелочи зримы и объемны.
Вечером с В.С. и Барбарой ходили на новый спектакль «Любовные письма» с Ольгой Яковлевой и Олегом Табаковым. Прелестная камерная на два часа пьеса Альберта Гурнея, и без единого сбоя и штампа игра этих выдающихся актеров. Оба исполнителя очень тактично дали друг другу поблистать, находясь в честном соревновании. Не так уж часто в театре видишь что-либо без одного наигрыша. Особенно хорош был Табаков во второй части спектакля, где его персонаж — крупный политик. Естественно, мужчина живет карьерой, а женщина чувствами. Яковлева превосходно слепила образ полусумашедшей современной женщины, которая не знает, куда приложить силы. Для Табакова это какие-то новые ходы в следующие его возрастные актерские круги. Тем не менее, я вижу некий кризис в русском театре. Все меньше больших, объемных спектаклей о жизни, даже из классики делают концертщину. Театр растаскивается по антрепризам. Вот и Лелик играет не во МХАТе, где все надо через госкассу, а частным образом, выступая, еще и как антрепренер.
Наконец-то до меня дошла статья Станислава Рассадина о моих дневниках. Многое здесь интересно, чувствуется, что журнал маститый критик вертел и так и сяк, но обеспокоен он только еврейским вопросом. Есть место, где дневник он называет смешным, но тем не менее для аналогии пришлось ему вытащить даже «Уединенное» и «Опавшие листья» Вас Розанова. Интересно, что Приставкина от еврейства Рассадин защищает, а вот от его умения уходить в сторону во время наездов на его якобы друзей забыл. А это тоже описано в дневнике за тот же год. Меня радует только то, что в дневнике появляются сквозные герои. Теперь надо их вести.
14 сентября, четверг. Пришел «Труд». Мою заметочку отредактировали сапогом. Выпала мотивировка, почему «засветился» Пелевин и все, что связано с бедными и электричкой. Все свелось к интеллигентскому: что же, вся Россия должна ездить в общем вагоне?
Сегодня днем приезжал Владик Илюшин со своими африканскими новостями. Живет он в Гвинее, там белый человек такая же редкость, как попугай в наших лесах. Университет, в котором он преподает, полон русских из разных регионов России — это математики, физики, врачи, химики — это самая дешевая рабочая сила а науке. Среди прочих курьезов Владик рассказывает: собирают кафедру, рабочий язык английский или французский, но вдруг все заговорили по-русски. Все университетские кафедры мира полны русских математиков.
Из Владивостока приехала моя сестра Светлана, завтра она приедет от Валеры к нам в гости и будут рассказы, новости.
Весь вечер сидел, разбирая правку Татьяны Александровны. По моему роману о Ленине она сделала гигантскую работу, а самое главное — роман прочла. Получилось у меня что-то около 300 страниц плотного компьютерного текста и плотных набранных листов «Юности».
Решил коллекционировать «автомобильные» анекдоты, которые постоянно рассказывают мне шофера: «Милиционер-гаишник «потрошит» водителя. У того, к досаде милиционера» все в полном порядке. Есть огнетушитель, аптечка, в порядке документы. Ну никаких причин, чтобы получить взятку! Досмотр и пытка недостатками закончились. «Товарищ милиционер, я могу ехать?» спрашивает водитель. Раздосадованный милиционер: «Езжай, езжай, если у тебя нет совести», — отвечает человек в форме.
15 сентября, пятница. Вечером приезжала моя двоюродная сестра Светлана с дочкой Светочкой и ее сынишкой Сережей. Я их помню еще по Владивостоку. Я сразу спросил о муже Светочки Саше, отце мальчика. Я помню, что он тогда был безработным и жил за счет каких-то боковых доходов. Я приготовился услышать даже что-то скверное, потому что парень он был рисковый и ради семьи его могли толкнуть на это самый риск, но оказалось, что он сейчас в командировке в Японии — работает на фирме, время чуть стабилизировалось, и уже не надо зарабатывать, рискуя попасть в тюрьму. Маленький Сережа свел меня с ума. стремясь сесть за компьютер — уже привык в доме к игровой приставке. К сожалению, мальчик говорит о долларах, о том, кто и сколько зарабатывает долларов — взрослые разговоры.
Закончил читать роман Ольги Славниковой «Один в зеркале», напечатанный в «Новом мире». Это уже стало общим местом: отличное глубокое письмо, прелестные наблюдения, но внутри все полумертво. Жизнь лишь высчитывается. Автор не хочет выходить один на один с проблемой, да и, видимо, знает ее только понаслышке. Проза Набокова и, как ее отблеск, проза Битова никому не дают покоя. Блеск зеркала через отсветы других зеркал. Это портрет мужчины и через него портрет женщины. Рационалистка Славникова создает еще и как бы систему прототипов, одевая куклы в свои платья. Не конструкторское бюро, а пошивочная мастерская. Действуют некий Антонов и Вика, в зеркале отражается лишь один филологический туман.