На рубеже
Шрифт:
– Не знаю. Но тяжко оставаться в неведении, разве нет?
– Еще как! У меня есть план ответа, почитай.
Она прочла и посоветовала вычеркнуть некоторые «спасибы», объяснив это тем, что благодарить мне Влада не за что и ничем я ему не обязана – что хотел, то и написал. Да, пожалуй, верно. Что ж у меня за манера вечно уничижаться?!
– Как решишь, так и правильно, – заключила сестра, – слишком не усердствуй с раздумьями, а то хуже получится. Сердце всегда правильно говорит.
Всегда
29 сент.
Уже с утра я знала, что решусь. Из института к нему два шага. Скинула на дискету ответ. Еле пережила день в универе, чуть не перессорилась с ребятами. Мысли далеко от учебы, хотя старалась сосредоточиться и не думать о предстоящем. Ровно в четыре направилась к дому братьев, надеясь хоть кого-нибудь застать.
Дверь открыл Влад. В прихожей было темно, и он не потрудился включить свет. Пожалуй, так даже лучше, сегодня я совершенно в своей красоте не уверена: волосы растрепало ветром, наверное, от смущения и быстрой ходьбы я красная, как пожарная машина, дыханье сбилось, свободная длинная куртка цвета хаки и папины вельветовые штаны не придавали женственности. Влад так удивился моему появлению, что не сообразил, как начать разговор. У меня же был предлог, так бы я ни за что не пришла: забрать кепку, забытую на дне рождения Локки, которую, как мне сказали, взял Влад и обещал передать в универе, чего до сих пор не сделал. Кепка действительно нужна, т.к. уже начались дожди, а зонты я не люблю. Пока Влад отыскивал мой аксессуар в темной прихожей, у него было время прийти в себя и поинтересоваться, как у меня дела.
– Он еще спрашивает! – пропыхтела я. – После такой умопомрачительной критики я чуть с ума не сошла.
– Что ж, – переминаясь с ноги на ногу, ответил он, – мне очень приятно.
Мама миа, разговор двух идиотов, – подумала я.
– Держи ответ, – найдя момент подходящим, я извлекла из кармана дискету.
– Так и будем перебрехиваться? – он улыбнулся, я слышала.
– Так и будем.
А что еще оставалось? Все вылетело из головы, напрочь.
– Может, зайдешь? – спохватился Влад.
– Нет, пойду домой, – сказала я, не двигаясь с места. Больше ничего в голову не шло. Впрочем, я не ведала, что именно хотела сказать, когда шла сюда. Чем думала и о чем – сама не знаю – вполне естественно чувствовать себя полной дурой. Я вообще ничего перед собой не видела, кроме этой цели; дойти к нему одной, появиться на пороге этой квартиры – уже сродни подвигу и, вероятно, меня должна была разразить молния.
Влад протянул ко мне руку, пригладил мою челку и опять чему-то улыбнулся.
– И не смей больше называть свои стихи хренью, – сказал он.
– Эти еще ничего, – ответила я, не придумав ничего лучше, – есть и побредовее.
Ничего больше не выдавила, не извинилась за жалкий ответ, хоть
Как хорошо – воздух, прохладно, светло! Только мне плевать. Пусть хоть машина переедет – одной дурой меньше. Я шла, шатаясь, как матрос в бурю, не видя ничего перед собой. Села в троллейбус, поехала на вокзал. Маршрутка на дом подана. Я жевала шоколадку по дороге, хотя. обычно не ем сладкого без ведра чая. Но чем еще утешиться?
Хорошо, дома никого. Меня переполняли эмоции и, едва закрыв за собой дверь, я дала им волю. Проревелась, выпила чая, включила Nightwish
Телефон. Первая мысль: Влад! Вторая: бред! Нет, это Катюха. Спрашивает, как жизнь, почему голос убитый. Обострение паранойи осенью.
– Ну что, Влад тебе звонил?
– Нет, – пауза, – я была у него сегодня.
Рассказываю ей все.
– Вы оба эстонцы! – хохотала она в трубку. – Два сапога пара! Как я вас люблю!
Катька согласилась, что я дура, предложила зайти утешить, но я отказалась, ведь уже все в порядке. Все обо мне беспокоятся, кроме Влада. Ясно, я ему и на фиг не нужна, но эта мысль хуже петли. Нет, нет… разве, глядя на меня, можно подумать, что я сгораю от любви? Но я ж, блин, сгораю! Ладно, если он не совсем осёл, скоро все решится, что я парюсь? Такого ответа лишь идиот не поймет.
Вечером поговорили с сестрой. Она фаталистка! Говорит, раз сделала так, а не иначе – так тому и быть. По ее мнению, критика Влада на чисто дружескую не похожа, а мой ответ тем более.
30 сент.
Едва ввалившись в пустую квартиру, услышала телефон. Катька. Сказала, что вчера звонила Владу, он сам завел разговор обо мне, сообщил, что я заходила, спросил, читала ли Катя мой ответ. Она его не читала, но «догадывается, о чем он». Влад очень долго молчал в трубку, думая, как воспринимать мои стихи, но Катя подсказала: неужели ты не понимаешь, о чем они?! Влад ответил необыкновенно ясно: вы хотите, чтобы меня три молнии разразили?! Какие молнии – мы так и не узнали. Видимо, Влад понял все или не понял ничего. Неужели он такой тормоз? Или я так «ясно» излагаю мысли? Катя попросила, если это, конечно, не супертайна, почитать ей мой ответ, дабы она, как человек со стороны, сделала вывод. Я кинулась в комнату, включила комп и зачитала ей стихи.
– Ндааа, – протянула она, – надо быть идиотом, чтобы такого не понять. Ладно, давай сходим в лес, проветримся. А то ты совсем закиснешь.
Она права – я расстроена, и голова ужасно болит. Гуляли молча. Катька подкинула мне пищу для размышлений, сказав, что когда передавала Владу дискету со стихами, просила его (от моего имени) не быть чересчур строгим. Он ответил, что никогда не сможет ругать меня, т.к. чем больше знает, тем больше любит, и что я – «единственная святая из всех». Замечательно. Просто класс. Это опять «чисто дружеская рецензия»? Я уже ничего не соображаю».