На руинах
Шрифт:
— Уже уходите? Надоело здесь?
— Да нет, почему, — Женя смущенно оглянулся, на дверь в столовой, — просто дела.
— А на машине когда покатаете? Или просто так говорили?
— Да хоть сейчас, — забыв обо всем на свете и любуясь изящным изгибом ее шеи, сказал Женя.
— Тогда пошли, мне уж тут все осточертело!
Одной рукой она прижала к груди свою сумочку, другой порывисто схватила Женю за руку и увлекла к выходу. Он оглянулся — ему показалось, что в дверях столовой мелькнуло лицо Софьи Александровны, и на нем было написано неподдельное удовлетворение. Возможно, чего-то подобного Антикант и добивалась.
В машине Зойка, сразу прилипнув носом к стеклу, с интересом разглядывала дома и улицы незнакомого города, — до сих пор ей не приходилось бывать нигде дальше Воронежа. Женя поинтересовался:
— Вы впервые в Ленинграде?
— Ага, — она улыбнулась ему через плечо и вновь уткнулась в стекло.
«А сначала произвела впечатление наивной девочки и примерной невесты, — думал он, — Интересно, с ее стороны это детская игра, или она знает, чего хочет? Однако до чего хороша!»
Евгений Муромцев считал себя великим эстетом и знатоком женской красоты, ведь жизнь его прошла в окружении красивейших женщин — матери, сестры Маши, Халиды, второй жены дяди. При воспоминании о Халиде и ее красивых дочерях он на миг помрачнел, но тут же мысли его вновь обратились к сидевшей рядом девушке. Зойка была не просто красива — такого удивительного сочетания грации, пластичности движений и обворожительной игры глаз Женя еще не встречал.
— У меня сейчас родилась мысль закончить нынешний вечер у меня дома, — сказал он, внезапно решившись взять быка за рога, и замер в ожидании ответа. Она пристально взглянула на него, потом с улыбкой кивнула и повела по губам кончиком языка.
Войдя в бывшую квартиру Ады Эрнестовны, Зойка плюхнулась на широкий диван и изящно закинула ножку за ножку. Женя растерянно стоял перед ней, изнывая от желания и восторга, не зная, что делать.
— Иди ко мне, садись, — она по-хозяйски похлопала по дивану рядом с собой, а когда он осторожно присел, внезапно обхватила его шею тонкими руками и притянула к себе.
Считая себя опытным ловеласом, Женя никогда даже не предполагал, что всего лишь от поцелуя у него может помутиться рассудок. Внезапно оттолкнув его, Зойка вскочила и, изящно виляя бедрами, начала стаскивать с себя платье. Он смотрел, как зачарованный, голос ему не повиновался.
— Зоя…
— Раздевайся, чего ты? Помочь, сам не справишься?
Насмешка вызвала желание овладеть ею грубо, причинить боль. Закрыв глаза, она извивалась в его объятиях, втягивала в себя горячим лоном, страстно стонала. Не выдержав гонки, он кончил, бессильно обмякнув на ней всей тяжестью потного ослабевшего тела. Зойка полежала немного неподвижно, потом зашевелилась и скользнула губами к его обмякшему члену.
— Погоди, Зоя, я…
Она не слушала, и вновь он пришел в возбуждение, но теперь уже она уселась сверху и запрыгала на бешеной скорости. Под утро Женя не выдержал — отключился и заснул, как убитый. Зойка равнодушно потрогала его в разных местах, убедилась, что он готов и в ближайшее время вряд ли очнется, и отправилась в ванную. Выйдя оттуда, она обошла квартиру, везде сунула свой нос, порылась в платяном шкафу и в изумлении уставилась на толстую пачку стодолларовых купюр.
— Ого! Ничего себе!
Сунув пачку обратно под белье, она быстро оделась и начала беззастенчиво потрошить брошенный на диван пиджак Жени — вытащила паспорт, пачку визитных карточек, бумажник. В бумажнике тоже лежали доллары и двести рублей десятками. Зойка отсчитала пятнадцать десяток и вместе со стодолларовой купюрой аккуратно уложила деньги к себе в сумочку. Подумав, добавила к этому еще и пару визитных карточек. Потом, набросив на плечи кофту, холодно взглянула на разметавшегося во сне Женю и пошла к двери.
Было еще рано, но уже не безлюдно — редкие прохожие шагали по обеим сторонам улицы, спеша на работу. Зойка дождалась, пока с ней поравняется пожилая женщина в платочке, пристроилась идти с ней в ногу, чтобы не задерживать, и спросила:
— Как тут до метро дойти?
Женщина, не замедляя шага, окинула ее удивленным взглядом.
— Прямо иди, никуда не сворачивай, а хочешь — на автобусе можно остановку проехать.
— А такси здесь есть? Мне в аэропорт надо, я на самолет опаздываю.
— До стоянки далеко, ты частника попробуй поймать. Ближе к метро стань на углу и маши.
Третий водитель, остановленный Зойкой, согласился отвезти ее в аэропорт. Спустя три часа она вылетела из Ленинграда в родной город.
Глава девятнадцатая
Как и надеялся Вася, ни в городе, ни на мосту через Дон машину не остановили. Автомобиль благополучно доехал до комплекса, и в сгустившихся сумерках приятели благополучно перенесли из багажника в подсобное помещение салона весь груз — тело Агафьи Тимофеевны и разобранную на три части мясоразделочную машину.
Сборка единого целого из отдельных частей заняла около двух часов. Затем водозаборный шланг подсоединили к общему крану, слив вывели в санузел. Наконец Коля подключил входной стабилизатор устройства к щитку, сходил на второй этаж, чтобы включить общее питание, и с облегчением вздохнул — машина равномерно загудела.
— Что ж, апробируем конструкцию, — заметно волнуясь, произнес Вася, выключил мотор и открыл заслонку разделочной камеры.
Тело бедной Агафьи Тимофеевны засунули внутрь, закрыли, и вновь загудел мотор, мясоразделочная машина работала в номинальном режиме. Час спустя из выходного отсека вывалились аккуратные целлофановые мешочки. Они уже абсолютно ничем не напоминали несчастную соседку Коли Тихомирова, поэтому друзья разглядывали их совершенно спокойно. Отдельно выпал черный мешок с отходами — требухой, одеждой, черепом, кистями и ступнями. Лицо Васи расплылось от восторга и гордости.
— Что значит точно воплощенная в жизнь инженерная мысль, — любуясь своим детищем, говорил он, — смотри, как четко работает!
— Отвезем за город и закопаем, — сказал Коля, почувствовав значительное облегчение. — Прямо на твоей машине и отвезем, даже если и остановят, то кто что скажет? Мясо оно и есть мясо.
— За моей конструкцией будущее, — не слушая, продолжал Вася, промывавший машину специальным раствором.
Вычистив свое детище, он отступил назад, чтобы полюбовался им, и как раз в этот момент в дверь громко постучали. Коля в ужасе выронил на стол последний пакет и застыл на месте.