На румбе 202
Шрифт:
— Трави больше! — крикнул Софрон.
— Есть травить больше! — звонко отозвалась бабушка Вера, «Учит, — незлобно подумала она о Софроне. — Что же, бабушка Вера сама не знает, что на большой зыби нужен длинный буксир, чтобы амортизировать рывки буксируемого судна?»
По тому, как «Труженик» стал плохо слушаться руля, Софрон понял, что рыбаки закрепили канат и кунгас стал следовать за буксиром.
«Богатырь» догнал буксир и лег с ними на параллельный курс. Сергей Иванович понимал, что этот отважный маленький кораблик, вышедший в открытое море штормовой ночью спасать своих товарищей, спас
Софрон решил, что капитан «Богатыря» подошел к нему, чтобы узнать о судьбе ребят.
— О ребятах не беспокойтесь! Ребята на берегу! — крикнул, поднеся к губам рупор, Софрон. Штормовое море поглотило голос шкипера.
— Гу-у-у. . — только и донеслось на мостик «Богатыря».
У Сергея Ивановича сейчас не было мысли о ребятах. Ни одним помыслом он не отождествлял этот буксирный катерок с «Тружеником», на котором он утром отпустил в «Зарю Востока» Витю и Колю.
Пока позволяли глубины, «Богатырь» сопровождал «Труженика», потом дал прощальный гудок и повернул в открытое море.
Софрон понимал, что дальше идти рядом с ним «Богатырю» опасно. Уж кто-кто, а шкипер хорошо знал коварство западного побережья, его подводные рифы и скалы. Но когда огоньки «Богатыря» скрылись за горизонтом, шкиперу стало не по себе. Бабушка Вера, напевавшая до этого какие-то песенки, тоже вдруг примолкла.
Черная бушующая вокруг буксира ночь давила своей беспросветностью. Софрон стал с тревогой посматривать на компас. Он, правда, все время брал поправку на ветер. Но насколько это точно? На сколько его могло штормом снести в сторону? Ведь, может быть, они идут совсем не к «Приморью»?
Внезапно чуть левее курса буксира на небе появилось светлое пятнышко. Через пять минут оно погасло, потом загорелось снова.
— Смотри, шкипер, — прижалась к окну рулевой рубки бабушка Вера. — Это наш прожектор! Чуешь? Наш!
«Пять минут в зенит, пять минут в море», — вспомнил Софрон наказ Веры ребятам. Поднеся часы с фосфорным циферблатом к глазам, Софрон установил строгую очередность светлого пятна.
— Точно! Молодцы парни! Без этого маяка мы могли бы забраться куда-нибудь на кирпичи, — весело сказал Софрон, ложась курсом на приморский прожектор.
Черная летняя ночь стала уступать свои права серому рассвету, когда в диспетчерской громко зазвонил телефон.
— Слушаю! . . — схватила трубку задремавшая было Саня-хозяйка. — Ясно! Передаю трубку!
Ей не пришлось звать Мишатку, он уже стоял рядом.
— Есть выключать прожектор, дать ток на лебедку! — заорал Мишатка. Он бросил Сане трубку и помчался на электростанцию. — Туши прожектор, ток на лебедку! — заорал он встретившему его Вите. — Раз ток на лебедку, — значит, подходят! Значит, курибаны готовятся принимать кунгас! Это, наверно, их нашли дядя Софрон и бабушка Вера.
Тихого задумчивого Мишатку невозможно было узнать. Он бегал от электростанции к избе, проверил, тот ли Витя включил рубильник, несколько раз пробовал дозвониться до «берега», но ему никто не ответил. Мишатка даже не заметил, как тяжело вошел в избу измученный бессонной ночью, промокший и продрогший Коля (Витя остался у работающего движка). Мишатка подошел к Сане-хозяйке:
— Саня, ты побудешь за меня на вахте? Я только на минутку мотнусь на берег, узнаю, как отец! А, Саня?
— Конечно, беги! А то как же без главного курибана принять кунгас? — засмеялась Саня.
Но Мишатке некогда искать издевку в словах девочки. Главное, она побудет на вахте. Схватив свою длинную, на вырост, куртку, Мишатка выскочил из диспетчерской и понесся к ревущему внизу морю.
— Эй, кто тут Виктор Шапорин? — В дверь диспетчерской просунулась голова девчонки лет двенадцати в модной капроновой косынке.— Радиограмма!
Слово «радиограмма» у Вити связано только с одним человеком — дядей Сергеем. Звонкое радостное слово. Сейчас все станет ясным, станет на свои места,
— Давай! — спрыгнул Витя с печи, на которой они с Колей после бессонной ночи «вздремнули минут триста», как выразился юнга.
— Читай скорей! Наверное, с «Богатыря»!
– —скатился вслед за товарищем и Коля.
Столкнувшись головами, ребята развернули сложенный пополам листок. Сверху бумажки фиолетовыми чернилами выведено от руки: «Передано по телефону». Дальше адрес: «Заря Востока», председателю артели, для Виктора Шапорина».
— «Условиям погоды вынуждены штормовать открытом море тчк Ждите зпт первой возможности вышлю катер КМ Шапорин», — прочел Витя.
— Ну, а я что говорил? — схватил бумажку юнга.—Теперь нам кукарекать тут, пока шторм не стихнет. Это уж точно!
— К нашему председателю еще звонил заревский председатель, просил вас приютить, — быстро заговорила девочка. — И на судно он сообщил, что вы в «Приморье», чтобы зря катер в «Зарю» не гонял.
— А как наш катер? Что за рыбаками ушел? — тихо спросила Саня-хозяйка.
Почему-то ее тихий голос заполнил всю избу, заслонил радиограмму. Витя только сейчас увидел наполненный тревогой за отца взгляд девочки. А они с юнгой обрадовались: радиограмма, радиограмма... Нет, чтоб сначала узнать о Софроне, что с бабушкой Верой? .. Спасли ли рыбаков? Какие-то недоразвитые эгоисты, — казнит себя Витя. По тому, как неуклюже топчется на одном месте юнга, Витя понимает, что такие же мысли обуревают и Колю.
— «Труженик»? — не замечая состояния ребят, снова затараторила девочка. — «Труженик» подвел кунгас с рыбаками к берегу, а сам выбрал буксирный канат и подался в «Зарю Востока». Накатом вход в нашу речку завалило, в затон не войти. Он и ушел. И бабушка Вера с ним! А рыбаки все живы! .. Как курибаны вытащили кунгас, их всех сняли, оттерли, согрели спиртом — все и воскресли! А ты что киснешь? — набросилась девочка на Саню. — Такой шкипер, как твой отец, не то в «Зарю» — на Северный полюс дойдет. Говорят, «Богатырь» раз десять заходил — ничего не мог сделать, а он — р-разз! — и взял рыбаков на буксир. Мишатка вокруг отца, наверно, до сих пор вьется и орет: «Буду только шкипером».